Лишь мужское эго считает, что может всё изменить, потянув за несколько ниточек.
Спокойные моменты всегда забываются.
Доктор зашипел на меня, чтобы я молчала и не пугала свиней. Он заговорил с ними:
— Вы давно тут?
— Не думаю, что они разговаривают.
— Джо Грант когда-то сказала мне то же самое о встреченных нами курах. Она смеялась с того, что я слишком вежлив.
— Куры, которые нас только что схватили, особой вежливостью не отличаются.
А потом я подумала: «Какая нелепость. Мы сидим в стойле со свиньями, которых растит на убой раса чёртовых попугаев, а я думаю о мужчине, которого люблю уже сотни лет».
— Ты не видишь, как они подавляют тебя. Ты такой ребёнок. Ты говоришь правду, ты говоришь всем своим разумом и своим телом, и ты веришь, что они говорят правду. Ты сама рассеянность, ты не сосредоточена. Ты кидаешь своё тело в пустоту и считаешь, что тебе не будет никакого вреда.
И он рассказал им о слоне, который воровал тыквы на грядке, которая была единственным источником пропитания одной семьи. Это была африканская сказка. Один мальчик опорожнил одну из тыкв, залез вовнутрь, спрятался там. Когда слон-царь проглотил эту отборную тыкву целиком, мальчик дождался, когда окажется в самом животе, а затем разломал оранжевую оболочку и полез вверх, чтобы пронзить жадное розовое сердце слона.
— Хорошо, — вскрикнула одна из экстравагантных птиц, похожая на попугая-ара. — Ты говоришь нам, что месть — это хорошо, а лучше всего, когда она беспощадная. Что угнетатели будут укрощены насилием.
— Разве?
— Айрис, — сказал он.
— Что? — несмотря на то, что она добилась своего, она выглядела недовольной.
Она приготовилась прыгнуть с этой платформы на следующую, а затем подтянуться к брёвнам, к выходу наружу. Он смотрел на неё.
— Что? — спросила она, в этот раз мягче.
— Я не знаю, чего именно ты пытаешься добиться...
— Не спрашивай.
— Не буду. Но что бы это ни было, мне хотелось бы знать, почему ты не можешь довериться старым друзьям. Почему ты бросаешь их вот так на обочине. Почему ты стала такой... безжалостной.
Она пожала плечами:
— Тяжёлые времена.
А затем она наклонилась вперёд и быстро, звучно поцеловала его бледную щёку.
— До встречи, милый.
Он смотрел, как она с поразительной ловкостью поднялась на стропила и вылезла на свободу.
Сэм спросила:
— Почему вы все так боитесь Алой Императрицы?
— Кто сказал, что мы боимся? — резко ответил он. Между его зубами были ниточки густой слюны.
— Вы словно по стойке смирно становитесь, когда узнаёте, что она вас разыскивает. И говорите о ней с другой интонацией.
— Я не боюсь, — сказал он.
— Ты сама на это напросилась! — вскрикнул Хила. — Если бы ты не украла... эту штуку!
— Штуку?! — закричала Анджела и прижала банку к своему коренастому телу.
— Хм, — вмешался Доктор, — не думаю, что Хила действительно хочет проявить неуважение...
— Ещё как хочу, — пробормотал тот.
— Она не такая, как я ожидала, — прошептала Айрис.
— Всё всегда не такое, как мы ожидаем.
— Одна из льгот рассказа от первого лица. Когда я была Алой Императрицей, я, разумеется, была всемогущественной, а от этого лишь один шаг до того, чтобы считать себя всеведущей
— У меня небольшой бзик по части пауков. Я тебе когда-нибудь рассказывал о том, как мне пришлось зайти в пещеру Великой?
— Кажется, да.
— На Метебилисе 3. Странное место. Всё вокруг синее. Это было несколько жизней назад, и это был полный кошмар.
— Тс-с, — Сэм остановилась как вкопанная. — Кажется, я что-то услышала.
Доктор задумался и не глядя ломился дальше; под ногами у него трещали ветки.
— О да, я тогда едва не погиб, но я видел царицу гигантских пауков. Ужасный писклявый голос. Они были просто ужасные. Айрис утверждает, что с ней было то же самое, хотя в её случае это были она и её роскошный спутник Томми, который...
Сэм выругалась.
Доктор резко развернулся:
— Сэм, я бы предпочёл, чтобы ты просто заорала во всю глотку, а не выражалась словами типа...