Сэм Джонс – цитаты персонажа

Тогда — а это было вчера — она уже не в первый раз задела чувства Доктора. Он с обиженным видом ушёл в соседнюю комнату смотреть на бабочек. Хорошо, что он никогда подолгу не дулся. Она считала, что для настоящей обиды ему не хватало умения сосредотачиваться.

Ковры, обезьянки, кофейники, зеркала — ему было интересно всё. Вот так он и шёл по жизни, — подумала Сэм, — подбирал что-то по пути. Рассматривал и удивлялся. А потом шёл дальше. Он набивал свои карманы мандаринами и фигами, складывал в сумки ветки жасмина и экзотические травы, выбирал самые зрелые сыры. Он очень долго думал, не купить ли ему яркого длиннохвостого попугая, обученного отвечать грязнейшими ругательствами.

Мясник продолжал на них орать, капельки слюны летели из его рта и застревали в его густой чёрной бороде. По какой-то причине Сэм не могла понять ни единого его слова. То ли он ругался как-то необычно, то ли ТАРДИС просто отказывалась такое переводить. И в том, и в другом случае Сэм это устраивало.
— Он говорит, что мы лишили его всех средств к существованию, — кратко подытожил Доктор в свойственной ему восторженной манере. Он схватил Сэм за локоть. — Та лохматая животинка, по его словам, стоила тысячу дирн. Либо мы возмещаем ему ущерб, либо будут серьёзные последствия.
Сэм сглотнула:
— У меня нет денег.
— А я потратил всё, что у меня было, — его пакеты валялись по тротуару. — Я всегда так делаю.

— Понимаешь, я не люблю самокопание, психологию и психоанализ, — сказал Доктор. — Это ненужное любопытство. Поэтому ты и не слышишь, чтобы я исповедовался направо и налево.
— А какие это могли бы быть исповеди! — засмеялась Сэм.

— Да я даже не крала ту овцу! Мне не нужна была овца!
— На этой планете есть литература, которая прославляет отчаянные поступки воров и убийц, — сказал Доктор. — Но только тех, которых не поймали.

Дайте мне порок, дайте мне скандал. Давайте мне мир, который изобрёл желание.

Итак, ей нужно быстро вернуться и найти Доктора.
И что она ему скажет? Она нашла на кладбище двухэтажный автобус, в котором держат в плену человека-ящерицу. Доктор в ней разочаруется.

Она свистнула ему:
— Слезай, Доктор! А то всё пропустишь!
Она услышала его грустный смех. Он встал, зевнул, потянулся и опустил Аджа'иб в свой вместительный карман.
— Скажи мне, Сэм, — сказал его тёмный силуэт. — Ты нас, часом, не впутала во что-то опасное?
Она широко улыбнулась:
— И что бы ты сказал, если бы впутала?
— Я бы сказал: молодец!

Он пожалел, что его память была такой слабой. Иногда, когда он пытался вспомнить что-нибудь из своих предыдущих жизней, он словно вспоминал что-то, что ему рассказали или приснилось, или он прочёл об этом в книге. Из-за этого он чувствовал себя очень молодым. Очень маленьким на фоне величия своей жизни. Иногда не стоило утруждать свой разум, чтобы мысленно вернуться в какой-нибудь момент до Скаро, Лондона, Сан-Франциско, Лангбэрроу. Пускай прошлое приходит тогда, когда само того пожелает, — считал он. Так лучше всего. Потому что рано или поздно оно всё равно вернётся.

— Во что ты впуталась, Айрис? — без злости спросил Доктор.
— Тебе лучше не знать.
— Я должен знать. Ты уже впутала в это и меня, и Сэм.

— А он тебе не рассказывал о том, как мы с ним наткнулись в Париже на Уайльда? После того, как Уайльд из тюрьмы вышел?
Сэм покачала головой:
— Он мало мне рассказывает о прошлом.
— Мы познакомились с ним, одним из лучших умов твоей эры...
Моей эры? — подумала Сэм.
— И они просидели весь день, попивая абсент и разговаривая о том, где они заказывают себе рубашки, — Айрис покачала головой.

— Хисперо — и город, и планета — живут по своим законам. Не следует так пренебрежительно относиться к тёмным силам, которые некоторым удалось тут обуздать, Хила.
— Да ладно тебе, Доктор, — сказала Сэм. — Ты же не хочешь сказать, что ты веришь в колдовство и чёрную магию? Уж кто-кто, но ты?!
— О книге по обёртке не судят, Сэм, — сказал он.
— Это ещё как понимать?
— Это значит, что были когда-то времена, когда я считал, что рациональность — это всё. Что можно понять что угодно, если с ясной головой применить логику и не поддаваться суевериям. Я считал всё это ерундой. Но сейчас... — он вздохнул. — Я бы сказал, что я этнометодологист. Это всё ещё наука. Но она о том, чтобы настроить себя на параметры общества, которое посещаешь. Думать с их точки зрения. Видеть их утешительные мифы и идеи изнутри. Теперь я не тороплюсь отбрасывать всё загадочное, похожее на волшебство. Возьмём, к примеру, вампиров, Сэм. Ты выросла с мыслью о том, что вампиры существуют только в фильмах ужасов и в старых легендах. Но ты их встречала: они настоящие. Они существуют на собственных условиях. Они такие же сказочные и обычные, как и мы с тобой.

— Из-за тебя у меня теперь такое чувство, будто настоящего мира вообще нет. Только огромное множество общих заблуждений.
Он улыбнулся ей.
— Но это же невозможно! — возразила она. — Настоящие вещи происходят: может быть больно; Хила, к примеру, сломал тому татуированному человеку запястье. А пару дней назад ты сам потянул лодыжку!

— Мне кажется, — сказал Хила, — что она хочет оставить нас тут.
— О, — устало сказала Сэм. — Зачем? Почему ты всегда предполагаешь худшее?
— Нам за всё это путешествие хоть раз попадался кто-нибудь, желавший нам добра?
Сэм задумалась:
— Вообще-то, нет.

Они могли бы быть «Малышами в лесу», заснувшими, укрывшись листьями, вот только один из них был покрыт чешуёй, а на другой была футболка с названием группы Blur. Они могли бы быть зачарованными возлюбленными из «Сна в летнюю ночь», если бы не действовали друг другу на нервы.

— Скользкие каменные ступени, — ворчала Сэм, пойдя вперёд. — То, что надо, чтобы сломать шеи.