Пол Марс. Доктор кто: алая императрица

Она была женщиной, привыкшей к одиночеству. Многие годы она путешествовала одна, считая саму себя отличной компанией, лучшей, на которою она могла рассчитывать. Её собственные шутки казались ей смешными, у неё был чудесный вкус относительно музыки, искусства, одежды, еды, вин, поэзии, прозы и мест, её комментарии всегда были уместны, она всегда могла выдать подходящую случаю цитату. Ни один из потенциальных спутников не имел ни единого шанса в сравнении с теми качествами, которые она видела в себе самой.
Раз или два она пробовала путешествовать со спутником, чтобы было с кем разделить затраты и нервное напряжение, чтобы облегчить духовную и психологическую нагрузку долгих странствий в пространстве и времени. Но эти люди, которых она приглашала в свою ТАРДИС, в конечном итоге лишь действовали ей на нервы.

Тогда — а это было вчера — она уже не в первый раз задела чувства Доктора. Он с обиженным видом ушёл в соседнюю комнату смотреть на бабочек. Хорошо, что он никогда подолгу не дулся. Она считала, что для настоящей обиды ему не хватало умения сосредотачиваться.

Ковры, обезьянки, кофейники, зеркала — ему было интересно всё. Вот так он и шёл по жизни, — подумала Сэм, — подбирал что-то по пути. Рассматривал и удивлялся. А потом шёл дальше. Он набивал свои карманы мандаринами и фигами, складывал в сумки ветки жасмина и экзотические травы, выбирал самые зрелые сыры. Он очень долго думал, не купить ли ему яркого длиннохвостого попугая, обученного отвечать грязнейшими ругательствами.

Он расхаживал с видом ужасно богатого человека, хотя в каком-то смысле у него не было ничего. Ни настоящего дома, ни места в обществе. Ничего, что привязывало бы его к жизни.

— Я сделал из себя Перси Биши Шелли, — не без удовольствия подумал он. — Который разгуливает по Востоку и сочиняет рифмы. А может, я всего лишь Джон Китс?

Мясник продолжал на них орать, капельки слюны летели из его рта и застревали в его густой чёрной бороде. По какой-то причине Сэм не могла понять ни единого его слова. То ли он ругался как-то необычно, то ли ТАРДИС просто отказывалась такое переводить. И в том, и в другом случае Сэм это устраивало.
— Он говорит, что мы лишили его всех средств к существованию, — кратко подытожил Доктор в свойственной ему восторженной манере. Он схватил Сэм за локоть. — Та лохматая животинка, по его словам, стоила тысячу дирн. Либо мы возмещаем ему ущерб, либо будут серьёзные последствия.
Сэм сглотнула:
— У меня нет денег.
— А я потратил всё, что у меня было, — его пакеты валялись по тротуару. — Я всегда так делаю.

— Понимаешь, я не люблю самокопание, психологию и психоанализ, — сказал Доктор. — Это ненужное любопытство. Поэтому ты и не слышишь, чтобы я исповедовался направо и налево.
— А какие это могли бы быть исповеди! — засмеялась Сэм.

— Да я даже не крала ту овцу! Мне не нужна была овца!
— На этой планете есть литература, которая прославляет отчаянные поступки воров и убийц, — сказал Доктор. — Но только тех, которых не поймали.

Дайте мне порок, дайте мне скандал. Давайте мне мир, который изобрёл желание.

Итак, ей нужно быстро вернуться и найти Доктора.
И что она ему скажет? Она нашла на кладбище двухэтажный автобус, в котором держат в плену человека-ящерицу. Доктор в ней разочаруется.

Она свистнула ему:
— Слезай, Доктор! А то всё пропустишь!
Она услышала его грустный смех. Он встал, зевнул, потянулся и опустил Аджа'иб в свой вместительный карман.
— Скажи мне, Сэм, — сказал его тёмный силуэт. — Ты нас, часом, не впутала во что-то опасное?
Она широко улыбнулась:
— И что бы ты сказал, если бы впутала?
— Я бы сказал: молодец!

Он пожалел, что его память была такой слабой. Иногда, когда он пытался вспомнить что-нибудь из своих предыдущих жизней, он словно вспоминал что-то, что ему рассказали или приснилось, или он прочёл об этом в книге. Из-за этого он чувствовал себя очень молодым. Очень маленьким на фоне величия своей жизни. Иногда не стоило утруждать свой разум, чтобы мысленно вернуться в какой-нибудь момент до Скаро, Лондона, Сан-Франциско, Лангбэрроу. Пускай прошлое приходит тогда, когда само того пожелает, — считал он. Так лучше всего. Потому что рано или поздно оно всё равно вернётся.

«Я была влюблена в тебя, дурак!» — вспомнил он её слова. Долгие годы она скрывала, но однажды не выдержала и крикнула ему об этом посреди ночного леса. Но она знала, что это невозможно. Сколько бы импульсивных признаний она ни делала. После того признания Доктор избегал её ещё сильнее, чем раньше. Иногда он не знал, как противостоять её вульгарному напору.
После каждой из их непредсказуемых встреч он был немного не в себе.

А поскольку она вела себя как красавица, то она и была ею.

— Во что ты впуталась, Айрис? — без злости спросил Доктор.
— Тебе лучше не знать.
— Я должен знать. Ты уже впутала в это и меня, и Сэм.

— Связаться с Алой Императрицей... Айрис, что ты делаешь? Она же тиран! Деспот! Ты слышала о нарушениях прав людей на Хисперо? Это ужасно. Она навлекла ужасный позор на всю династию Алых одним только...
— Я знаю, Доктор, — сказала она сквозь зубы. — Но иногда приходится портить нашу безупречную репутацию, не так ли? Вспомни о тех, с кем ты сам сотрудничал.
— Исключительно с лучшими намерениями...
— Даврос, Наполеон, Аль Капоне, Рани, Гитлер...