Трумен Капоте. Завтрак у Тиффани

Она рассказывала и о своем, но уклончиво, без имен, без названий, и впечатление от ее рассказов получалось смутное, хотя она со сладострастием описывала лето, купанье, рождественскую елку, хорошеньких кузин, вечеринки — словом, счастье, которого не было да и не могло быть у ребенка, сбежавшего из дому.

На любовь не должно быть запрета.

... Богатство лишает человека чувства меры.

Одиночество, как лихорадка, разгуливается ночью.

Всякому приятно чувствовать свое превосходство. Но неплохо бы для этого иметь хоть какие-нибудь основания.

По моей переписи он гражданин преисподней.

Она олицетворяла победу над уродством – явление, порою более занимательное, чем настоящая красота, потому хотя бы, что в нем есть неожиданность. Здесь фокус заключался не в том, что она следила за собой или одевалась со вкусом, а в подчеркивании собственных изъянов – открыто их признавая, она превращала недостатки в достоинства.

Я ведь точно знала, что не стану звездой. Это слишком трудно, а если у тебя есть мозги, то еще и противно. Комплекса неполноценности мне не хватает; это только думают, что у звезды должно быть большое, жирное «Я», а на самом деле как раз этого ей и не положено. Не думай, что я не хочу разбогатеть или стать знаменитой. Это очень даже входит в мои планы, когда-нибудь, даст бог, я до этого дорвусь, но только пусть мое «Я» останется при мне.

И я вдруг почувствовал. Глядя, как вспыхивают её разноцветные волосы под красно-жёлтым, прорвавшимся сквозь листву солнцем, я вдруг ощутил, что люблю её настолько, чтобы перестать жалеть себя, отчаиваться, настолько, чтобы забыть о себе и просто радоваться её счастью.

Когда она научилась делать вид, будто знает французский, ей стало легче делать вид, будто она знает английский.

Лучше глядеть в небо, чем жить там. До чего же пустое место, и такое пасмурное. Просто край, где гремит гром и всё на свете пропадает.

Но это дешевка — носить бриллианты, пока тебе нет сорока. И даже в сорок рисковано. По-настоящему они выглядят только на старухах.

Я хочу быть собой, когда в одно прекрасное утро проснусь и пойду завтракать к Тиффани.

Мы просто встретились однажды у реки — и всё. Мы чужие. Мы ничего друг другу не обещали. Мы никогда... О Господи Иисусе! Какие же мы чужие? Он был мой.

Она, наверно, Африки и в глаза не видела... но все же я мог себе ее представить в Африке: Африка – это в ее духе.