Василий Ардаматский — цитаты из книг автора

Любое общество, любое государство в момент больших потрясений слепнет и глохнет.

Увы, мир так устроен, что, когда у человека есть деньги, он чувствует себя Человеком с большой буквы и все на свете кажется ему гораздо лучше.

— Если бы вы судили Раскольникова, каков был бы ваш приговор?
— Оправдать! Он имел право жить без нужды.

Аксель где-то читал, что среди лиц адвокатской профессии случаются такие психологические превращения, когда в их сознании размывается грань между стремлением оправдать конкретного преступника и преступлением вообще.

Я в себе знаю столько разных характеров, типов, что мне иногда становится страшно.

Поднять город против самого себя можно только в атмосфере паники и страха.

Подлец — понятие надклассовое, наднациональное, и даже надгосударственное. Подлец индивидуален и интернационален.

— Жена Цезаря вне подозрений.
— Не забывайте, мой друг, что Цезарь человек не глупый, и, во всяком случае, он умнее своей жены.

Народ — хозяйство сложное, многослойное, тут всякое в щелях может оказаться.

В канцелярии больницы хранится письмо на фронт одиннадцатилетнего тяжело раненого мальчика Вали Голышова. «Папа и бойцы! Отомстите фашистам за меня и других ребят, которые тут со мной мучаются и будут калеки.» В больнице спрашивали, — куда отправить письмо, мальчик адреса папы не знает. Я ответил — пошлите командующему фронтом или отдайте на улице любому военному.

Чепцов вдруг начал вслух читать надпись на могильной плите. — «Мария Кирилловна Позднева, 1884 — 1934... Вы меня к себе не ждите, я же всех вас буду ждать...»

Не случайно так часто употребляем сейчас выражение «ратный труд». Идет ежедневная и еженощная разнообразная военная работа.

А морозы в России такие,
Что слезы замерзают на лету.

В ближнем и дальнем тылу немецких войск работали школы, готовившие агентуру. Пленных в их распоряжении было достаточно, и среди них можно было отыскать отпетых мерзавцев, уголовников, для которых чувство родины умещалось в миске супа. Аксель знал, что потери среди этой агентуры очень большие, но Берлин рекомендовал «не придавать трагического значения потерям туземной агентуры».

Холод, пронизывающий до костей, и насекомые в белье, которые жрут тебя как звери, — одного этого вполне достаточно, чтобы доброе настроение, которое ты от меня ждешь, испарилось безвозвратно. Твоя война была совсем другой, и, наверное, всегда войны отцов их сыновьям кажутся до смешного легкими. Нашу войну не дай бог никому еще..."

Ну и новый год! Обнаружил сегодня, что из первого состава нашей роты в живых остался один я. Воспримем это как драгоценный новогодний подарок.