Мои родители всю блокаду провели в Ленинграде. Я очень многое, конечно, помню. И блокаду помню, и как родители месяцами ничего не ели. Меня это очень удивляло. Нам приносили кое-что: клей столярный, какие-то кишки. Папа у меня инвалид, он на фронте не был. Он был в городе, работал. И мама работала. И я решил, что они, наверное, едят на работе. Однажды я попросил взять меня с собой на завод имени Макса Гельца, где они работали. Там выпускали детали для танков и орудий. Я проследил, что они там не едят ничего, и что там вообще никто ничего не ест. Там не бывает обеденных перерывов. Я помню своё впечатление. Я пришел домой и разрыдался. Сняли блокаду и родители тут же уехали. Нужно было дожидаться катера. Ждали в толпе. Наконец наступила наша очередь, подошел очередной катер. Мы стали садиться в него, и выяснилось, что маму с сестрой пускают, а нас с отцом нет: уже нельзя, переполнено. Мама сказала: «Тогда и мы не поплывем, будем ждать следующего». Катер уехал и на середине Невы его разбомбили. Прямое попадание. Это тоже впечатление, которое вряд ли когда-нибудь забудется, потому что это было на моих глазах.