— Предположим, композитор, автор последней, снискавший мировой успех оперетты, оказался бы интриганом и объявил себя президентом мира, что при огромной его популярности было бы в пределах возможного.
— Это совершенно невозможно. Такой композитор не может быть ни интриганом, ни политиком; иначе его комическо-музыкальная гениальность была бы немыслима.
Большая часть реального значения человека заключена в его способности сделать себя понятным своим современникам.
Человеческий талант вообще нуждается в известном стеснении, чтобы развернуться вовсю.
Почему вообще тобой восхищаются и тебя любят? Не есть ли это почти неразрешимая тайна, круглая и хрупкая, как яйцо? Истиннее ли любят тебя, если любят за усы, чем если тебя любят за автомобиль? Более ли личный характер носит любовь, которую ты вызываешь как загорелый сын юга, чем любовь, которую вызываешь тем, что ты сын крупнейшего предпринимателя?
К сложной, медленной интриге склоняется небольшой аналитический ум, ум же синтетический, интуитивный каким-то гениально-чудесным образом умудряется соединить средства, представляемые ему эпохой, так, чтобы быстро использовать их для своих целей.
Разве деньги — это не такой же надежный способ устройства человеческих отношений, как насилие, разве не позволяют они отказаться от его наивного применения? Это одухотворенное насилие, особая, гибкая, высокоразвитая и творческая форма насилия. Разве коммерция не зиждется на хитрости и принуждении, на сверхприбыли и эксплуатации, только они цивилизованы, перенесены целиком внутрь человека, даже, можно сказать, облечены в облик его свободы?