Доктор Персиваль Улисс Кокс (Dr. Percival Ulysses Cox, «Пэрри», актёр Джон МакГинли) - самый опытный врач в клинике, позже - глава ординатуры, а после ухода Келсо - главный врач. До нарциссизма самовлюблённый, язвительный и колкий человек.
У него было очень тяжёлое детство, в третьей серии восьмого сезона в беседе со стажёром Кэйти Карла сказала: «У доктора Кокса физически жестокие мёртвые родители, может, он их убил, никто не знает». Несмотря на сложный характер, из-за которого его недолюбливает вся клиника, Кокс периодически помогает Джей Ди, Тёрку и Эллиот выходить из сложных ситуаций. Джон Дориан считает его своим наставником, а себя - его протеже. Доктор Кокс болеет за «Детроит Ред Уингс» и ненавидит Хью Джекмана.
— Просто это всё так обыденно... Я даже придумал персонажа, который боится, что его опять посадят, надеясь так почувствовать прилив адреналина.
— Тогда давай, конечно.
— Ладно... Я не хочу туда возвращаться, старик! Особенно после того, что они сделали с Джонни! О! Джонни, Джонни! Джонни был лучшим! Охранники его страшно его отделали. Пырнули его заточкой и заточили пырнулкой... из-за пачки сигарет. Джонни, Джонни! Ты был слишком хорош для этого мира!
— Откуда у вас такая религиозная сестра?
— Даже не знаю... Видимо однажды у нас сломался телевизор, она взяла Библию и решила, что ничего себе книженция. А может это как-то связано с тем, что наша мать, молча смотрела как отец, нажравшись, гонял нас пинками из комнаты в комнату... Не знаю, ты как думаешь?
— Ну скорее, видимо, вот — «из комнаты в комнату»...
Господь, ты говоришь, что любишь всех одинаково... Но ведь это не так, да? Я раскусил тебя? Я правильно всё понял?
— Но сегодня доктор Келсо сказал нам, что...
— Тихо, тихо, тихо... Я не хочу слышать ни о чём, что произнёс этот человек, кроме, конечно: «О Боже мой! Я умираю! Я двигаюсь к свету! Ой, свет! Что это? Какая-то ошибка! Я же в аду! Привет, Гитлер! Привет, Муссолини! Ой, капитан Кенгуру! Как странно! Что он здесь делает?»
Ну что, может махнёшь свои страшные проблемы на мою мелочишку?
— У меня от перерыва осталось две минуты. Ну сколько Тёрк ещё будет возиться с этой операцией?
— Карла, не наседай на парня. Операция – это не так просто, как кажется. Представляешь, он должен ещё успеть сделать надрез, разрезать не ту артерию, запаниковать и разрыдаться в углу, потом пойти и умыться, заглянуть на доску операций и выяснить, кого ему предстоит зарезать после обеда. Столько дел, столько дел, так тяжело.
Нельзя всё брать на себя. Нельзя. Понимаешь? Нельзя требовать от себя слишком много.
Господь, пришли мне лифт!... Господь оберегает меня! Хотя я в него не верю. Вообще.
— А где Вы были последние несколько дней?
— Рыбачил.
— Вы ненавидите рыбалку.
— А я с друзьями рыбачил.
— У Вас нет друзей.
Вот что я вам скажу, добрая Фея-Клизма, если хотите помочь — лежите тихо. А если будете хорошей девочкой — я верну вам ваши вставные зубы и свожу в синематограф.
— Доктор Кокс, у меня тут пациент с блинареей. Как вы думаете, это достаточно интересный случай, чтобы представить доктору Келсо?
— Прости меня, дергунчик, но я за тебя твою работу делать не буду. Зато посоветую метнуться в библиотеку и заглянуть в медицинскую энциклопедию в раздел: «Кому какое дело!»
— Меня зовут доктор Кокс. Это моя подружка — Пятница. Она будет помогать вас лечить. Но, прежде, чем мы начнём, давайте договоримся: вы будете молчать.
— Можете больше не строить из себя крутого — все ушли.
— Крутой-шмутой... Рот на замок!
— Замок-шмапок. Я думал мы в рифмы играем...
— Нет, не играем.
— Какая вы прелесть! Если бы я была лет на двадцать моложе и на пару коктейлей пьянее, вам бы сегодня крупно повезло!
— Полегче на поворотах, милочка. Я ещё не решил: где буду мерить вам температуру.
Кстати, Боб, что касается торжественного ужина. Я много думал над твоим предложением, но боюсь, что вынужден вежливо посоветовать тебе засунуть его себе в задницу!
