Генри Чинаски – цитаты персонажа

Если б я родился женщиной, то наверняка стал бы проституткой. Коль скоро я родился мужчиной, я желал женщин постоянно – чем ниже, тем лучше. Однако женщины – хорошие женщины – пугали меня, поскольку, в конечном итоге, требовали себе всю душу, а то, что от меня еще оставалось, я хотел сберечь.

Вся улица слева от меня была забита пробкой, и я наблюдал, как люди сидят и терпеливо ждут в своих машинах. Почти в каждой сидели мужчина с женщиной – уставившись прямо перед собой, не разговаривая. Для всех, в конечном итоге, всё упирается в ожидание. Ты всё ждешь и ждешь – больницы, врача, сантехника, психушки, тюрьмы, саму маму-смерть. Сначала сигнал – красный, затем – зеленый. За ожиданием граждане мира едят еду и смотрят телевизор, переживают за свою работу или за ее отсутствие.

Люди без морали часто почитают себя более свободными, но им, главным образом, недостает способности чувствовать или любить.
Мораль сдерживает, но она действительно стоит на человеческом опыте, растущем сквозь века. Одна мораль держала людей в рабстве на фабриках, в церквях и в верности государству. В другой просто был смысл. Как сад, полный ядовитых плодов и полезных. Нужно знать, что выбрать и съесть, а что не трогать.

Легко прикипать душой и трудно – не прикипать. Я прикипал.

... любовь приходила трудно и очень редко. А когда все же приходила, то хрен знает почему. Устаешь сдерживать любовь и отпускаешь — потому что ей нужно к кому-то прийти. После этого, как правило, и начинаются все беды.

Всё хорошее, что было в наших отношениях, походило на крысу, которая расхаживала по моему желудку и грызла внутренности

На сердце у меня печально и холодно.

Шла война, но дамское платье по-прежнему пользовалось большим спросом...

Человеческие отношения всё равно не работают. Только в первых двух неделях есть какой-то кайф, потом участники теряют всякий интерес. Маски спадают, и проглядывают настоящие люди: психопаты, имбецилы, одержимые, мстительные, садисты, убийцы. Современное общество насоздавало собственных разновидностей, и все они пируют друг с другом.

Если то, что писатель написал, издавалось и расходилось во многих, многих экземплярах, писатель считал себя великим. Если то, что писатель писал, издавалось и продавалось средне, писатель считал себя великим. Если то, что писатель писал, вообще никогда не издавалось, и у него не было денег, чтобы напечатать это самому, то он считал себя истинно великим.

— Потенциал, — ответил я, — ни фига не значит. Надо дело делать.

Человеку не нужно любви. Ему нужен успех. В том или ином выражении. Это может быть и любовь, но вовсе не обязательно.

Мне всегда не по себе в одиночестве; иногда бывает хорошо, а по себе — ни разу.