– Почему ты позволяешь себя бить?
Вроде бы он не издевался. Хотя сказанное звучало издевкой. Я представил, как я сопротивляюсь. Как визжу и отмахиваюсь от Лэри. Да он просто умрет от счастья. Неужели Сфинкс этого не понимает? Или он куда лучшего мнения обо мне, чем я сам.
– По-твоему, это что-то даст?
– Больше, чем ты думаешь.
– Ага. Лэри так развеселится, что ослабеет и не сможет махать кулаками.
– Или так удивится, что перестанет считать тебя Фазаном.
Кажется, он верил тому, что говорил. Я даже не смог рассердиться по-настоящему.
– Брось, Сфинкс, – сказал я. – Это просто смешно. Что я, по-твоему, должен успеть сделать? Оцарапать ему колено?
– Да что угодно. Даже Толстый может укусить, когда его обижают. А у тебя в руках была чашка с горячим кофе. Ты, кажется, даже обжегся им, когда падал.
– Я должен был облить его своим кофе?
Сфинкс прикрыл глаза.
– Лучше так, чем обжигаться самому.
Есть такие фразы, против которых мозг вырабатывает защитные реакции, и первая из них — ни о чем больше не спрашивать.
Я понял, что папка набита мной: моими оценками, характеристиками, снимками разных лет — всей той частью человека, которую можно перевести на бумагу.
Вы меня недооценили. Либо переоценили того человека, которому дали это задание.
«Игра» — это все, что меня окружает.
Жизнь как коробка конфет. Дешевый дурацкий формальный подарок, которого никто не ждет. Его нельзя вернуть, потому что взамен получишь новую коробку конфет. И вот тебе достаются противные мятные леденцы, которые ты безумно суешь в рот, когда больше нечего есть. Изредка попадается конфета с орешком или тянучка, но их проглатываешь так быстро, и вкус моментально улетучивается. И наконец тебе остаются конфеты без обертки с затвердевшей начинкой и орехами, которые невозможно разгрызть. Но если ты съешь и их, все, что останется — пустая коробка с фантиками.
Не пытайтесь запугать меня, Малдер. Я видел, как умирал президент.
- 1
- 2