Понять-то я пойму! Но простить — это для меня слишком тяжёлая задача. Я лучше забуду.

Керн не хотел поддаваться страху, но чувствовал, что страх сильнее его. «Во всем виновата ночь, – подумал он. – И страхи ночи. Дневной страх разумен, ночной – не имеет границ!»

К сожалению, всё хорошее мы осознаём только с опозданием. Живём в тоске по прошлому и в страхе перед будущим. Где угодно, только не в настоящем.

Даже странно, до какой степени одни и те же слова могут казаться то истиной, а то ложью.

Когда одна из сторон только поддакивает, взаимопонимание даётся удивительно легко.

Любой город перестаёт быть враждебным, как только ты в нём поел и попил.

(Город кажется человеку чужим, пока он в нем не поест и не выпьет.)

Сигарета в нужную минуту лучше, чем все идеалы мира.

Нет время предаваться печали. В мире слишком много горя, Штайнер.

Когда человек боится, с ним в большинстве случаев ничего не случается. Случается только тогда, когда он меньше всего этого ожидает.

— Но чего же мы ждём?
— В сущности ничего. Когда наконец дождёшься, выясняется, что и ждать-то не стоило. Тогда начинаешь ждать чего-нибудь другого.

Бойся собственной фантазии: она преувеличивает, преуменьшает и искажает.

...пока ты жив, ничто не потеряно до конца.

Кто научился ждать, тот надёжно защищён от ударов разочарования.

Куда деться от снов и призраков прошлого, которые приходят к тебе незваными гостями?

— Ты ничуть не изменился, Курт, — сказал я.
— Человек вообще не меняется, — мрачно возразил Лахман. — Когда его совсем прижмёт, он клянётся начать праведную жизнь, но дай ему хоть чуток вздохнуть, и он разом забывает все свои клятвы.

Память — лучший фальсификатор на свете; все, через что человеку случилось пройти, она с легкостью превращает в увлекательные приключения.