Ищу повода поплакаться, но не нахожу. Что само по себе уже повод.

Мне ужасно нравится имя малайзийского главы государства: Салахуддин Абдул Азиз Шах ибни Аль-Мархум Султан Хизамуддин Алам Шах. «Привет, как тебя зовут?» Он, должно быть, нечасто снимает баб на дискотеках.

От тебя у меня кружится голова — в твою сторону.

Американцы говорят: «Nice to meet you». Я должен был бы сказать ей: «Sad to leave you».

Американцы говорят «take care» направо и налево, но мне кажется, что это интимнее, чем «I love you».

Моя жизнь — это роман, основанный на реальных фактах.

На свадьбе она шепнула мне с очаровательной коварностью, во всем блеске невинной жестокости: «Как жаль, что я так счастлива... С тобой я могла быть так несчастна».
Я остался стоять с открытым ртом.

— Ты что, по-прежнему встречаешься с Клер?
— Нет. Мы все время ругались. Бросали друг друга. Поговорим о чем-нибудь другом. У нее крыша поехала. Неинтересно. И вообще мне плевать. Между нами все кончено.
— А... ты, значит, так сильно в нее влюблен...

Лучше, чтобы тебя продинамили, чем не иметь никого, кто мог бы тебя продинамить.

Долгое время я ложился спать радостный. Теперь у меня нет времени даже на депрессию.

Я-то думал, что мир подарен мне от рождения! Мир не дарится — мир покупается.

После ужина мы прошлись по парижским мостовым, дул теплый ветерок, я слегка попунцовел и, чтобы поддержать разговор, предложил ей выйти за меня замуж. Во мудак!

Чем лучше с бабками, тем хуже со вкусом, не так ли? Большие деньги — это горы шмоток и брюликов, уродские яхты и ванны с кранами из литого золота. <...> Бабки — это верх пошлости, потому что их хотят все.

Одноразовые романы печальны, но весьма приятны. Решаешься на жесты, к которым в обычной жизни идешь месяцами.

Мужики всегда находятся между бывшей и будущей, ибо настоящее их не занимает. Им лучше сновать от ностальгии к надежде, от утраты к мечте. Мы вечно зажаты между двумя отсутствующими дамами.