— Ты потерял хватку, Рустам. Надо было сразу сломать ему руку или коленную чашечку. А ты возился, возился… Зачем так долго мучить человека?
— Я бил не сильно, боялся, что убью.

— Надоедливый: тебя учит, меня учит... А сам-то что-нибудь может?
— Кое-что может...

— До сих пор мне приходилось выручать одного мальчишку, а теперь двоих...
— Ничего, отобьёмся!
— Конечно, отобьёмся. Только прошу тебя, Сан Саныч, никого не убей.

— Вы знаете, кто это был?
— Нет.
— Джафар «Трехглазый».
— Бек?
— Зачем бек? Пастух. Ночной пастух. А мы все его бараны. Кого хочет — острижёт, кого хочет — зарежет.

Меня собираются убить за то, что я помог украсть тебе невесту; за то, что на моем участке нефть; за то, что я оскорбил Джафара. Какая мне разница? Три причины, а всё равно больше одного раза не убьют.

— Подходит мне эта борода?
— Ты думай о другом, чтоб она не отвалилась.

— Прошу вас, извините моего друга, он не знает наших обычаев и не хотел оскорбить вас.
— Твоё счастье, что я люблю музыку больше жизни. Но когда кончится представление, я с тобой рассчитаюсь. Об этого заморыша не хочу марать кинжал. А тебя я убью.

С удовольствием бы вам помог. Но позволить убить себя, чтобы за вас отдали дочку бека, это было бы слишком.

— Красивая девушка! Только уж очень высока.
— Это не девушка, это мужчина. Женские роли у нас играют только мужчины.

— Не кажется ли вам, что кровная месть — анахронизм? Бессмысленный и дикий обычай.
— Чужой обычай, перешедший к нам от недобрых соседей... Мы, азербайджанцы, — мирный, разумный народ.