Не чувствуя ничего, я почти сожалел о былых страданиях: когда тебе больно, ты, по крайней понимаешь, что по-прежнему жив.
История не нуждается в оживлении. История уже жива. Мы сами история. История – это не политики и не короли с королевами. История – это каждый человек. Мир вокруг нас. В том числе этот стаканчик кофе. Всю историю капитализма, империализма и рабства можно изложить, всего лишь рассказав о кофе. Подумать страшно, сколько крови и страданий потребовалось для того, чтобы мы могли, сидя здесь, потягивать кофе из картонного стаканчика.
Вот ради этого и становишься учителем. Ради проблеска надежды там, где, казалось, ее нет и быть не может.
Насколько я понимал, это одна из проблем человеческого существования в двадцать первом веке. У многих из нас есть все необходимое для комфортной жизни, и перед маркетологами стоит иная задача: увязать экономику и наши эмоции, пробудить в нас новые потребности, заставить нас желать того, в чем мы никогда прежде не нуждались. Нам внушают, что мы бедняки, если мы живем на тридцать тысяч фунтов в год. Убеждают, что мы мало путешествовали, если побывали всего лишь в десятке стран. Заставляют чувствовать себя глубокими стариками, если на лице появится хоть одна морщинка, и казаться себе уродами, если нас как следует не отфотошопили.
Никто из тех, с кем я был знаком в 1600-х годах, и не думал искать у себя в душе тайного миллиардера. Они мечтали дожить хотя бы до ранней молодости и остерегались вшей.
Люди, которых любишь, не умирают никогда.
Это давным-давно сказал Омаи.
Он был прав. Они не умирают. Вернее, не умирают полностью. Они продолжают жить в твоем сознании. Так было всегда. Ты хранишь в себе их свет. Если память о них жива в тебе, они тебя направляют – так сияние давно угасших звезд помогает кораблям не заблудиться в незнакомых водах. Перестань их оплакивать, начни к ним прислушиваться, и у них достанет сил изменить твою жизнь. Они могут от многого тебя уберечь.
Читать Шопенгауэра в состоянии меланхолии – все равно что раздеваться, когда вам холодно.
Я знал, что время — это оружие, особенно в наши дни. Ничто так не расхолаживает, как необходимость ждать.
На протяжении многих десятилетий я искренне сочувствовал тем, кто жаловался, что чувствует себя глубоким стариком, но только сейчас понял, что ощутить себя стариком может каждый. Для этого достаточно стать учителем.