Александр Иванович Герцен – цитаты

Письма — больше чем воспоминания: на них запеклась кровь событий, это — само прошедшее, как оно было, задержанное и нетленное.

… современная мораль не имеет никакого влияния на наши действия; это милый обман, нравственная благопристойность, одежда — не более. У каждого человека за его официальной моралью есть свой спрятанный esprit de conduite; официально он будет плакать о том, что бедный беден, официально он благородным львом вступится за честь женщины — privatim* он берёт страшные проценты, privatim он считает себя в праве обесчестить женщину, если условился с нею в цене. Постоянная ложь, постоянное двоедушие сделали то, что меньше диких порывов и вдвое больше плутовства, что редко человек скажет другому оскорбительное слово в глаза и почти всегда очернит его за глаза...

* Здесь: в частной жизни (лат.).

Вопиющая несправедливость одной половины его законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им, как силе. Полное неравенство перед судом убило в нём всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство.

Нет народа, вошедшего в историю, который можно было бы считать стадом животных, как нет народа, заслуживающего именоваться сонмом избранных.

Все сущее во времени имеет случайную, произвольную закраину, выпадающую за пределы необходимого развития, не вытекающую из понятия предмета, а из обстоятельств.

Страдание, боль, — это вызов на борьбу, это сторожевой крик жизни, обращающий внимание на опасность.

Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она — страстная дружба.

Юность, где только она не иссякла от нравственного растления мещанством, всегда непрактична. Быть непрактичным — далеко не значит быть во лжи; все, обращенное к будущему, имеет непременно долю идеализма. Иная восторженность лучше всяких нравоучений хранит от падений.

Я вижу слишком много освободителей, я не вижу свободных людей.

Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди, государства исчезали, а книга оставалась.

Есть эгоизм узкий, животный, грязный, так, как есть любовь грязная, животная, узкая.

Мучительная любовь не есть истинная.

Требуйте вместо любви к человечесту ненависти ко всему, что валяется на дороге и мешает идти вперед.

Талант воспитания, талант терпеливой любви, реже встречается, чем все другие. Его не может заменить ни страстная любовь матери, ни одна сильная доводами диалектика.

Не от того ли люди истязают детей и больших, что их так трудно воспитывать, а сечь так легко? Не мстим ли мы наказанием за нашу неспособность?