Может будет год нелегким?
Будет в нем погод нелетных?
Не грусти — не пропадем.
Образуется потом.

На суде, в раю или в аду
скажет он, когда придут истцы:
«Я любил двух женщин как одну.
хоть они совсем не близнецы».

Даже если — как исключение -
вас растаптывает толпа,
в человеческом назначении
девяносто процентов добра.

Я забыл, какие у тебя волосы,
я забыл, какое твоё дыханье,
подари мне прощенье,
коли виновен,
а простивши — опять одари виною…

Когда ты была во мне точкой
(отец твой тогда настаивал),
мы думали о тебе, дочка, -
оставить или не оставить?

Рассыпчатые твои косы,
ясную твою память
и сегодняшние твои вопросы:
«оставить или не оставить?»

Изменяйте дьяволу, изменяйте черту,
но не изменяйте чувству безотчетному!
Есть в душе у каждого, не всегда отчетливо,
тайное отечество безотчетное.

Мы снова встретились. И нас
везла машина грузовая.
Влюбились мы — в который раз.
Но ты меня не узнавала.

Меня ты привела домой.
Любила и любовь давала.
Мы годы прожили с тобой.
Но ты меня не узнавала.

Да какой же ты русский,
раз не любишь стихи?!
Тебе люди — гнилушки,
а они — светляки.

Почему я не подсуетился,
чтоб уехать из этих лет?
Не по зову патриотизма.
Дорога цена на билет.

У нас Рим и Азия смыкаются.
Мы истеричны и странны.
Мы стали экономикадзе
самоубийственной страны.

«Чтоб женщине стать умной, надо печень
съесть соловья, в Купалу заколов»...
Вот почему так много умных женщин.
Вот почему так мало соловьев.

После первых гроз красиво
фиолетово цветет
некрещенная крапива -
розы северных широт.
Иностранцы и кассиры
не познают до конца,
в чем скрывается России
ведьмовидная краса.