— Полной уверенности не бывает...
<...>
Жестокая фраза, способная обескровить надежду.

Яд и лекарство — часто одно и то же, все дело в пропорции.

Верный способ заставить ее улыбаться — это привезти ей букет полевых цветов.

Её интерес выходил за пределы трогательного детского внимания, он разжигал истому, которая расцветала зеленым и желтым, превращаясь в шафрановый цветок вожделения, прорастающий нежными лепестками сквозь её неуклюжее отрочество.

Уродлив тот, кто ведет себя по-уродски.

Отцовские подозрения будут посильнее материнского чутья.

Я часто замечала, что простые желания выполняются здесь почти сразу. Сокровища в меховой упаковке сами идут в руки. Это я о собаках.

Бывают мужчины, которые не могут найти себе жену, питаются всухомятку и настолько боятся быть отвергнутыми, что даже не решаются завести собаку или кошку.

Его любовь к ней питали не застывшие картины прошлого. Эту любовь питало все — ее сломленный дух, ее бегство, ее возвращение, ее близость к нему в этой больничной палате, до восхода солнца, до приходы врачей. Он любил ее за то, что мог осторожно гладить ее волосы и безрассудно бросаться в глаза-океаны.

Отпущенный мне срок я потратила на любовь — против неё я оказалась бессильна, как не была бессильна даже перед лицом смерти; это было бессилие всего сущего, тёмный багрянец человеческой слабости, движение вслепую, когда на ощупь огибаешь углы, чтобы раскрыть объятия свету, — всё, без чего не бывает открытия неизведанного.

В любой повседневной сценке можно за пару секунд высмотреть что-нибудь удивительное.

Соперничеству, даже между живыми и мертвыми, нет конца.

Со времени моей смерти он вступал в каждый новый день, как на минное поле. Но, положа руку на сердце, день моей панихиды обещал быть не самым худшим.

Если верить Френни, перед смертью почти все твердят «УМОЛЯЮ».

Нравственность — всего лишь привычное убежище, которого не существует.