Пыль! Эта странная субстанция, летящая вам в лицо. Она заслуживает внимания, она не должна скрываться за словом «пыль».
Просто ли это грязь, не находящая себе места, но составляющая самое существо этой части света?
Или она — Земля, пытающаяся подняться в воздух, оторваться от самой себя, как мысль от тела, как тело, уступающее себя жаре.
Отрывок из "Путешествие в Стамбул".
Посвящено Веронике Шильц.
Зима качает светофоры
пустыми крылышками вьюг,
с Преображенского собора
сдувая колокольный звук.
В восточную Пруссию въехав,
твой образ, в приспущенных веках,
из наших балтических топей
я ввез контрабандой, как опий.
Вы напишете о нас наискосок.
Посвящается А. А. Ахматовой.
1962.
Звук — форма продолженья тишины,
подобье развивающейся ленты.
Миновала зима. Весна
ещё далека. В саду
ещё не всплыли со дна
три вершины в пруду.
Но слишком тревожный взгляд
словно паучью нить
тянет к небу собрат
тех, кто успели сгнить.
Там небесный конвой
в зоне тёмных аллей
залил всё синевой
кроме двух снегирей.
Я бы вплетал свой голос в общий звериный вой
там, где нога продолжает начатое головой.
Изо всех законов, изданных Хаммурапи,
самые главные — пенальти и угловой.
Если пространство обладает собственным разумом и ведает своим распределением, то имеется вероятность, что хотя бы один из тех десяти метров тоже может вспоминать обо мне с нежностью. Тем более теперь, под чужими ногами.
Бродский говорит о своей бывшей съёмной квартире.
Престол небесный
одеть в багрянец.
Так сросся с бездной
испанский танец.
Испанская танцовщица (1993 год).
В ушную раковину Бога,
Закрытую от шума дня,
Шепни всего четыре слога:
Прости меня!
Вечер. Развалины геометрии.
Точка, оставшаяся от угла.
Вообще: чем дальше, тем беспредметнее.
Так раздеваются догола.
1987 год.
Испанская танцовщица (1993 год).