— Как любишь ты меня? Ответь!
— Отвечу.
— Ну как?
— Люблю тебя, когда мерцают свечи.
И в солнечных лучах. И в шляпе. И в берете.
В театре. И в пути, когда навстречу ветер.
В малиннике, в тени березок и сосенок.
Когда работаешь, когда вздохнешь спросонок.
Когда яичко разбиваешь ловко
И если падает при этом ложка.
В такси. В автобусе. Пешком. В повозке.
На ближнем и на дальнем перекрестке.
Когда причесываешься. И в час веселья.
И в миг тревоги. И на карусели.
В горах. И в море. В ботах. Босиком.
Вчера. Сегодня. Завтра. Ночью. Днем.
Весной, когда летит к нам ласточка с приветом.
— А летом любишь как?
— Люблю, как сущность лета.
— А осенью, когда все в тучах, все уныло?
— И даже если зонтик ты забыла.
— Ну, а когда зима оденет окна в иней?
— Люблю, как пляску пламени в камине.
У сердца твоего согреться я могу.
А за окном снега. Вороны на снегу.

Если бы у меня было одиннадцать шляп,
Первую, чтоб не пылилась, я бы спрятал в шкап,
А вторую бы по почте отослал в пакете;
Всяческие безделушки сваливал бы в третью.
Четвертую шляпу употребил бы для магических фокусов и тому подобного.
Пятой сыр прикрывать и масло было бы удобно.
Дал Ядвисе бы шестую,
А седьмую бы повесил, пусть не треплется впустую.
Переделал бы восьмую в абажурчик славный,
А в девятой, коль не ежик, тварь другая бы жила в ней.
Для десятой примененья до сих пор я не измыслил,
А одиннадцатую ветер пусть сорвет с меня на Висле,
Потому что одна краковская поэтесса сказала обо мне такие слова:
«Это голова не для шляпы. Монументальная голова!»