Проблемы других людей всегда кажутся вполне преодолимыми, а чужие дети – более послушными.

Ей никогда не приходило в голову, что отправить ребёнка в школу — это почти то же самое, что вновь пойти в школу самой.

Брак как форма безумия, любовь, постоянно колеблющаяся на грани раздражения.

Никто из нас никогда не узнает всех путей, по которым могли бы — и, вероятно, должны были — двинуться наши судьбы. И это, надо думать, к лучшему. Некоторым тайнам следует навеки оставаться взаперти. Спросите Пандору.

Дети способны на такое. Они чувствуют какие-то сомнительные и потаенные вещи, а потом напирают и напирают, как маленькие обвинители.

Родители и в самом деле склонны судить друг друга. Не знаю почему. Может, потому, что ни один из нас толком не понимает, что делает?

Сорок [лет] она ощущала почти так же, как пятнадцать. Какой-то бесцветный возраст. Ты словно затерялась посреди жизни.

Когда тебе сорок, мало что имеет значение. Когда тебе сорок, подлинные чувства уходят, потому что в этом скучном возрасте все потрясения словно смягчаются подушкой безопасности.

Она и раньше замечала, что женщины средних лет одержимы темой возраста, то высмеивая этот предмет, то сокрушаясь о нем, они постоянно возвращались к этой теме, словно процесс старения – мудреная головоломка, ждущая разгадки. И почему это так сильно озадачивает их?

С переутомленными пятилетними детьми следует обращаться, как со взрывными устройствами.

В наше время родители уделяют детям чересчур много внимания. Хорошо бы вернуть старые добрые времена добродушной беззаботности.

Каждый хочет быть богатым и красивым, но по-настоящему богатым и красивым приходится притворяться, что они такие же, как все.

Ничто и никто не может так разозлить нас, как собственные дети.