Напои меня утро солнцем, что в небе тонет,
Свет сочится и мирно ждет у моих ладоней, -
Оттого-то душа и кажется все бездонней.
Огорчаться? Рыдать? — Не для этого мы живем,
Если так прогибаться, так и сгниешь живьем,
Но лично я
мечте не изменяю.
Ни на минуту
и ты не отступай.
Да мир таков.
Он чтит свои устои,
свои обычаи и правила,
законы.
В их совокупности
немым клише в оправах
существуем.
Но при этом,
не мы меняем цвет у линз,
а нам.
Выскреби же из чашки,
меня
как осадок кофе,
смой водою холодной в лед,
и забудь.
Убери из памяти,
обнули,
удали все файлы
до одного,
DELETE.
В ночь по улицам голым
Бродила, ходила по лужам,
Любила, он был мне нужен,
Любила и он любил.
Ты прошел по ее вселенной,
Удалив с перепугу номер.
Только ты теперь ее пленный
Навсегда, хоть живой, хоть в коме.
Мой нежный друг, — ты сон мой, ты мой лучик,
И я твой взгляд как бабочку ловлю.
Я в темноте найду волшебный ключик,
Тебе, мой друг, я вечность подарю.
Простуда или хандра,
Или дикой весны недели
Меряют наши тела,
На сколько мы постарели.
Апрель, как и ныне, скуп на объятия, вроде
Босоногого ветра, поющего до утра.
По твоим рукавам, рубашкам и шее бродит
Он дождями, как осенняя выдержанность пера.
Но все кажется это: холод, и боль, и вой
Бесконечны, непобедимы и велики.
Города зажимают тисками — немеют души,
Будто пулями пульс небосвода в сердца, не скрыть.
И по капле величие все опадает в лужи.
Где летали, у же не летим, и не можем быть.
Под каждого не подстроишься из людей.
Сутулится осень.
Ведь жизнь — мостовая;
и, кажется, надо бежать,
и, что нельзя оборачиваться.
На восемь
кого-то уже поставили
опережать.
К уху квартет — на сегодня моя броня.
Ну подытоживай! Рви острием грехи,
Минусы, недочеты и неудачи!
Музыка возрождает меня, и значит:
Я существую, и живы мои стихи.
Все слишком:
тон,
слова,
немой протест,
избитые пластинки оправданий,
что унисон не сложен;
и нет мест
для обоюдных сосуществований.
