— Ты выглядишь точно как мать.
Полагаю, от нее у меня эта нежность.
— У вас одинаковые глаза.
Потому что мы обе измучены.
— И руки.
Мы делим на двоих ослабевшие пальцы.
— Но в ней нет той ярости, что поглощает тебя.
Ты прав. Эта ярость ― единственное, что досталось мне от отца.

Моя любимая вещь в тебе — это запах. Ты пахнешь землей, травами, лугами и немножко больше человеком, чем все остальные.

Знаю, я должна растрачивать себя на что-то более стоящее, но видела ли ты этого парня? Каждую ночь он приносит солнце к моим коленям.

Я учусь любить его через любовь к себе самой.

Помнишь, как сказал мне, что написал ту прекрасную песню для меня и только для меня — «твоей единственной»?

Так вот,
Готова поспорить, ты не помнишь, что уже показывал мне эту песню раньше, сказав: «это для нее».

— ты любил саму идею любви, а не меня.

Ты был так далеко, и я забыла, что ты был.

Твое имя — мощнейший счастливый и грустный подтекст в любом языке. Оно то дарит мне свет, то заставляет целыми днями болеть.

Он лишь прошепчет: «Я люблю тебя», — а его руки в этот момент тянутся к застежке твоих штанов.

И вот тут ты должна уловить эту разницу между желанием и потребностью. Ты можешь хотеть этого парня, но он, несомненно, тебе не нужен.

Должно быть, больно признавать, что я твое самое восхитительное сожаление.

Когда ты разбита, а он ушел, не мучай себя вопросом:
было ли тебя достаточно.
Проблема в другом: тебя было так много, что он с этим не справился.

Жертва и обидчик.
Я побывала обоими.

Я должна была уйти. Я устала позволять тебе убеждать меня, что я нечто меньшее, чем целое.

Если тебе себя недостаточно, тебя никогда не будет достаточно кому-то еще.

Я знаю, это тяжело. Поверь мне, я знаю, что тебе кажется, будто завтра никогда не наступит и сегодня труднейший день, который еще надо пережить. Но клянусь, ты справишься и боль уйдет, как это всегда происходит, если даешь ей время. Позволь ей, ну, позволь ей постепенно забыться, как позволяешь забыться нарушенному обещанию.

Нельзя уйти и сохранить меня. Яне могу существовать и здесь, и там одновременно.

— Когда ты спрашиваешь, можем ли мы остаться друзьями.

Ты пригвоздил
Мои ноги
К земле
Своими ступнями
И потребовал
Встать.