Так и не узнаешь, что твоё, пока не потеряешь...

Среди множества чудес, существующих на свете, есть и такое — наблюдать за спящим возлюбленным: пока он не видит, как вы на него смотрите, можно какое-то мгновение держать в руках его сердце.

Знакомых у меня полно, друзей же немного, а тех, кто действительно меня знает, и того меньше.

Иногда очень выгодно — выглядеть дурочкой.

Я в снегу хочу ходить по колено и смотреть, как он падает с неба большими комьями. Красота...красота.

Ветер — это мы: он собирает, хранит наши голоса, а затем спустя какое-то время, играет ими, посылая их сквозь листья и луговые травы.

Дорога к счастью не всегда асфальтовая.

— Ко всему привыкаешь...
— Я – нет. Я никогда ни к чему не привыкаю. А кто привыкает, тому спокойно можно умирать.

Я хочу быть собой, когда в одно прекрасное утро проснусь и пойду завтракать к Тиффани.

Диких зверей любить нельзя: чем больше их любишь, тем они сильней становятся. А когда наберутся сил — убегают в лес. Или взлетают на дерево. Потом на дерево повыше. Потом в небо. Вот чем все кончается. Если позволишь себе полюбить дикую тварь, кончится тем, что только и будешь глядеть в небо.

Важны не слова, а доверие с которым тебя выслушивают.

Мы просто встретились однажды у реки — и всё. Мы чужие. Мы ничего друг другу не обещали. Мы никогда... О Господи Иисусе! Какие же мы чужие? Он был мой.

Когда она научилась делать вид, будто знает французский, ей стало легче делать вид, будто она знает английский.

... мы стали понимать друг друга так глубоко, что могли обходиться почти без слов; в наших отношениях царил тот ласковый покой, который приходит на смену нервному желанию утвердить себя, напряжённой болтовне, когда дружба скорей поверхностна, хотя кажется более горячей.

А мне наплевать, что там газеты пишут. Я уверена: русские — они такие же, как все. Люди как люди. Вы смотрели по телевизору балет Большого? После такого можно гордиться, что родился в России, верно ведь?