— Вы работаете?
— Представьте себе такую странность!
У Николь Боне состоятельный отец
— Вы работаете?
— Представьте себе такую странность!
У Николь Боне состоятельный отец
— Я сейчас упаду в обморок.
— Не надо, мало места.
— А что мне было делать? Он ввалился делать мне предложение, когда я собралась уходить. Пришлось обручиться с ним.
— Ничего, у нас еще в запасе 10 минут, вы и замуж выйти успеете.
Он меня так твердо поставил на истинный путь, что ни заблудиться, ни вернуться обратно.
— Она стоит миллион долларов!
— И охраняют ее миллион полицейских: по одному полицейскому на доллар. Меня такой валютный курс не устраивает.
— Эй! У меня маленькая просьба: я, как полный идиот, отправился на дело без перчаток и, как пить дать, оставил там свои отпечатки. Так вы уж перед сном возьмите какую-нибудь тряпку и протрите рамы со всех сторон. Хорошо?
— А-а, ну, конечно. И только-то? Не нужен ли вам чужой паспорт или фальшивые деньги?!
— О, нет.
— Скромничаете?! Не надо скромничать! Еще может, поцелуемся на ночь?!
— Я вас едва знаю и не посмел бы, но раз вы говорите, что можно….
— Можете считать эту травму профессиональной. Вы же пришли сюда воровать!
— Не будем переходить грань светского разговора.
— У вас уже не болит рука?
— Что вы, ещё хуже стало.
— Это не та рука, что болела.
— Инфекция бродит.
— Сядьте, мистер Бонне. Вы зарабатываете подделкой. Я зарабатываю тем, что ловлю тех, кто зарабатывает подделкой.
— Да, ситуация складывается неловкая.
— Может, выйдете в отставку?
— А почему не вы? Впрочем, знаете что, давайте-ка лучше кинем монетку.
— А я уже, представьте, кинул, по дороге сюда.
— И что?
— Вы проиграли.
Слушайте, это очень серьезно! Мне это необходимо, потому что... потому что очень нужно!
— Постой, Николь! Моя грунтовка. Даже не моя, а самого Ван Гога или кого-нибудь из его ближних. Я собственноручно соскабливал её со старых холстов 19 века. Вот так, видишь? На это уходят недели, но без этого нет аромата подлинности. Эх, не думаю, чтобы Ван Гогу его картины стоили такого упорного труда.
— Ну, да. И ещё бы он был Ван Гог!
— Хэх, всё это так, дорогая, но ведь известно, что за всю свою жизнь он продал только одну картину. А твой отец для увековечивания его трагического гения продал уже две!
Дорогая, всё-таки попытайся меня понять. Да, я горд и счастлив, что наша Венера Челлини — подделка, потому что будь она подлинной, она была бы старой скульптурой какого-то разнузданного итальянца! А наша Венера Челлини, а наша без дураков. Ведь её изваял твой родной дедушка с твоей родной бабушки! Она месяцами стояла абсолютно неподвижно, а он запечатлевал её образ в мраморе. Естественно, это было до того, как она стала объедаться на ночь!