В 12-летнем возрасте Фанни Прайс оказалась в родном поместье ее богатых родственников.
Умная и прилежная, она лишена материнского тепла и заботы и по-настоящему дружна только со своим кузеном Эдмундом.
Через несколько лет Фанни превращается в очаровательную девушку и должна решить: выбрать ли ей благополучие или последовать зову сердца.
Сходи с ума сколько угодно, но не падай в обморок...
Стремясь всегда поступать правильно, я забыл, что значит «правильно»...
Вы столь красноречивы, что, боюсь, в конце концов убедите сами себя.
— Я не доверяю ему, сэр.
— Чему вы не доверяете?
— Его натуре. Как многие обаятельные люди, в душе он полностью зависит от одобрения окружающих.
— И что в этом ужасного?
— Его единственная цель — быть любимым, а не любить.
— Вы прочли слишком много романов.
— Я неутомимая читательница романов, сэр. Но они не замутнили мой разум.
Я люблю ее. Но видов любви много. Как секунд в вечности.
— Богатство — это ведь вовсе не постыдно, дорогая.
— Смотря как оно получено.
Во всем есть недочеты и недостатки. Одна надежда на счастье не оправдана — человек склонен обратиться к другой.
Вы прелестны. Завтра вечером Вашей красоты будет достаточно, чтобы осветить бальный зал.
сэр Томас Бертрам: — Жизнь вдали от роскоши и комфорта Мэнсфилд Парка, возможно, приведет Ваш разум в более трезвое состояние. Вы этого хотите, не так ли?
Фанни Прайс: — Да. Этого.
Эдмунд Бертрам: — Почему, Фанни?
Фанни Прайс: — Чтобы снова быть дома. Среди любящих родных. Чтобы проявлять любовь, не боясь, не сдерживаясь. Чтобы чувствовать себя равной тем, кто рядом.
Мэри Кроуфорд: — Если Том не выживет, Эдмунд станет наследником. Богатство и честь семьи попадут в более достойные руки. Знаю, вы считаете, что я не должна говорить такие вещи. Но готовность к любому повороту судьбы — это признак развитого индивидуума. Я советую Вам, сэр Томас, не тревожить себя вмешательством в это дело. Пусть все идет свои чередом. Всем будет довольно трудно. И хотя Том, да хранит его Господь, может оказаться слишком слаб для этого мира, остальные должны жить. Я говорю о том, что надо делать — а не о моих чувствах.
Фанни Прайс: — Вы, возможно, пожалеете о своей готовности принять смерть Тома.
Мэри Кроуфорд: — А Вы, Фанни Прайс, — о Вашей плохо замаскированной злости в мой адрес. Если бы Вы согласились выйти за моего брата, то готовились бы сейчас к свадьбе. И сэр Генри не завел бы сейчас романа с миссис Рашворт. Все свелось бы к безобидному флирту, к ежегодным встречам в Сазертоне. В случившемся можно обвинить Вас!
Эдмунд Бертрам: — Вы так спокойно говорили о возможной кончине моего брата, что мое сердце пронзил холод. Холод. Вы радостно планируете приемы на его деньги. Вы осадили моего отца, как пса под столом. Вы напали на Фанни за то, что у нее безошибочное чутье на людскую сущность. Все это, к несчастью, убедило меня в том, что та, с кем я стремился быть рядом все эти месяцы, была создана моим воображением. Это не Вы, мисс Кроуфорд. Вы мне не знакомы. Я не знаю Вас. И, как это не печально, не хочу знать.
