— Ранен?
— Ранен, Василий Иванович...
— Ну и дурак! Ты есть комбриг один, мой заместитель и подставлять свой лоб всякой дурацкой пуле не имеешь права!
— Так... Так ведь пуля ведь, Василий Иванович, она ведь не разбирает — кто комбриг, а кто...
— Пуля-то не разбирает, а ты сам разбираться должен. Голова-то есть на плечах? Иди! Вот, к примеру, идёт отряд походным порядком... Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне! <...> Теперь, противник пошёл в атаку! Где должен быть командир?
— Быть впереди...
— Должен перейти в тыл своего отряда и с какого-нибудь возвышенного места наблюдать всю картину боя иначе отряд могут обойти с флангов. Теперь, решительными действиями отряда и его командира противник отброшен и обращен в бегство. Наш отряд преследует отступающего в панике противника. Где должен быть командир? Опять впереди, на лихом коне! И первым ворваться в город на плечах неприятеля! Вот! Соображать надо!
— Э-э-э... А ведь ты врёшь, Василий Иванович. Если надо, ты всегда сам впереди идёшь.
— Да... ну так то — если надо.
Похожие цитаты
Это только так кажется, что русскому эмигранту не составило бы труда выдать себя за советского человека. То, что они говорили на одном языке, – устойчивый миф. За двадцать лет, прошедших после революции, язык жителей СССР обогатился столькими новыми словами, выражениями и аббревиатурами, что эмигранты зачастую не понимали, о чем вообще идет речь. Простой пример. Кладут перед вами на стол пару картофелин и задают вопрос: «Где должен быть командир?» Любой, кто видел фильм «Чапаев», разумеется, тут же уверенно отвечал: «Конечно, впереди, на лихом коне!» А откуда это было знать бывшему штабс-капитану армии генерала Врангеля, который последние двадцать лет прожил в Европе?
— Василий Иванович, а ты армией командовать могешь?
— Могу.
— А фронтом?
— Могу, Петька, могу.
— А всеми вооружёнными силами республики?
— Малость подучиться — смогу и вооружёнными силами.
— Ну, а в мировом масштабе, Василий Иванович, совладаешь?
— Нет, не сумею. Языков я не знаю.
Всегда горячий, спорщик и боец,
Теперь, как в омут, погруженный в лихо,
Брёл как во сне, потерянный и тихий,
И в сердце вдруг, как пуля: — Не жилец!..