В комнате пахло сиренью,
в полдень закончился дождь,
ты призывала к смиренью -
против судьбы не пойдёшь.
Нервно крутило свой локон,
плакалась, я утешал,
майская вишня у окон
куталась в белую шаль.
Солнце скатилось за рощу,
в сумерки — лунная медь,
ты говорила, что проще
надо на вещи смотреть.
Я соглашался кивком,
падал к ногам твоим тенью,
билась душа мотыльком...
в комнате пахло сиренью.
И тихо, и ясно, и пахнет сиренью, и где-то звенит соловей.
И тихо, и ясно,
И пахнет сиренью.
И где-то звенит соловей.
И веет мечтательно
Сладкою ленью
От этих широких аллей.
1889
Ты спрашиваешь меня: «Как простить?» Ты ищешь ответ на этот вопрос, а, значит, уже понимаешь: в прощении найдешь спасение. Неосознанно, словно кутёнок, потерявший из виду свою мамку, ты движешься к смирению и успокоению... Я рада! Очень! Ты выздоравливаешь...
Наши родители, с трудом сдерживая слезы, смотрят, как мы разносим по кирпичикам всё то, что было им так дорого. С ужасом и благоговением они замирают у окон комнат, в которых мы появились на свет, смотря на то, что мы вытворяем на улице. «Как же жаль, – думают они, – как жаль, что из всех возможных путей они выбрали путь разрушения».
А на пути домой звездное серебро, сияние падающих звезд, таинственный шепот темной листвы, блаженство улочек, усыпанных цветущей сиренью, наполнили наши потрясенные сердца и соединили нас навечно.