Если бы хорошая еда или питье действительно приносили одно лишь удовлетворение (то есть если бы такова была их внутренняя природа), мы, очевидно, испытывали бы тем большее счастье, чем больше съедали или выпивали. Между тем при неумеренном потреблении еды и питья наши тело и ум, напротив, начинают страдать. А значит, внутренняя природа подобных переживаний наслаждения болезненна
… чем богаче внутренний мир человека, тем больше ему приходится страдать.
Обычно в наших мыслях о собственной смерти нет ничего болезненного; напротив, это один из самых простых способов убедиться в том, что мы живы.
— Ой, мне плохо.
— Виктор Петрович, вы опять выпивали. У вас запредельное давление.
— Я не выпивал, я бегал.
— Что вы делали?
— Уж лучше выпивал, ей Богу.
— Виктор Петрович, завязывайте вы с этим спортом. Второй пробежки вы не выдержите.
— Выдержу. Завтра снова побегу.
— Если вы завтра опять побежите, то бегайте ближе к госпиталю Бурденко.
Сожаление о страданиях преступника, конечно, не есть одобрение или оправдание преступлений. Напротив, чем большую жалость возбуждают во мне прискорбные последствия чьих-нибудь грехов, тем сильнее моё осуждение этих грехов.