— Печать была взломана.
— А зачем, собственно, ломать печати?
— Представь, что печати — это замки на дверях.
— Ладно. Последняя печать откроется и тогда...
— Люцифер выйдет на свободу.
— Люцифер? А думал, Люцифер — всего лишь сказочка, которую рассказывают в воскресной школе для демонов. Его не существует.
— Три дня назад ты думал, что меня не существует.
Похожие цитаты
– Бунт очевидцев – одна из шестидесяти шести печатей.
– Догадываюсь, что не бродвейское шоу.
– Лилит взламывает эти печати. <...> Представь, что печати – это замки на дверях.
– Откроешь последнюю и…
– Люцифер выйдет на свободу.
– Люцифер?
[кивает]
– Люцифер – это сказочка для демонов в их воскресной школе. Его в помине нет.
– Три дня назад ты думал, что ангелов тоже нет. Зачем, по-твоему, мы живём среди людей спустя два тысячелетия?
– Чтобы не впустить Люцифера?
– Именно за этим.
Скажу тебе как ученый, Диана: никакой «нормальности» в природе не существует. – Его тон уже не был мягким. – Нормальность – это сказочка, которой люди успокаивают себя, сталкиваясь с неопровержимыми свидетельствами того, что почти все вокруг «ненормальное».
Это ещё не сказочка, это ещё только смазочка.
Я думал, Люцифер — это сказка, которую рассказывают в воскресной школе для демонов.
Почему я, собственно, против свободы печати? Потому что она порождает посредственность. Ограничивающий закон благотворен, ибо оппозиция, не знающая узды, становится плоской. Ограничения же понуждают к находчивости.