Настя Мацуга

Вы можете писать стихи или даже письма,
Но вряд ли Вас кто-то услышит.
Люди ничего не замечают в своей жизни,
Вы, например, замечали тех, что рядом с Вами еле дышат?

И приносить мне счастье в разы сложней, чем наносить мне боль.

Сказать «спасибо» людям, что причиняют боль,
Что день за днем в глаза не смотрят,
Что всю меня на части рвут
молчаньем.

Сказать «спасибо» вам, я вас читала поперек и вдоль,
Вы — между строчек.
Я вам вино лила в ладонь,
А вы мне ртуть.
Я между нами ставлю запятые,
Вы ставите точки.

Страницы со мной в вашей книге выдраны с клочьями,
Мои бережно склеены.
Я из ваших точек вырисовываю многоточия,
Кто знает, будет ли продолжение
нашего,
книги нашей.

Ну а пока сказать «спасибо» людям, что причиняют боль.
Я буду ждать звонков и писем. Сегодня, завтра,
Но вряд ли так будет всегда. Сюжет всей книги так зависит
от тех бесед, длиной в 00:00.

Почему на седовласых нет времени хоть у кого-нибудь из толпы?
Почему их слезы ничего не значат?
Когда-нибудь таким можешь стать и ты,
Вспоминать невольно будешь, как за руки держались,
Как среди ночи кто-то накрывал и прижимал к себе,
Как обнимались и громко смеялись,
И плевать было: как, когда, где.

Почему никто не замечает, как старики плачут,
И несут на могилку цветы?!
Слезы не ценятся. Слезы ничего не значат.
Кроме
пустоты.

Память наша — веревки, что не дают рукам тянуться ввысь.
Вы помните голос и запах, но не помните лиц.

Вы в каждое слово подсыпаете яд,
Но мы же все знаем, что яд меня не излечит.

Вошло уж в привычку рассветы встречать,
Когда сон так воздушен и вязок,
А плечи озябли от воздуха зимнего омута,
И сил не хватало, чтобы просто закрыть глаза.

Я в мире своих иллюзий, а в мире моем сплин,
Строю шаткие замки, смотря на них сквозь камеру-обскура.
Вокруг меня стоит сотня мин,
На то, что в голове моей, стоит цензура.

С ног на голову, с головы на ноги,
Улыбка твоя оббивает мои пороги.
Я спать не могу ночами зимними,
Подойди ко мне. Успокой. Обними.