Мы сами берем в руки кисти,
Краски масляные, гуашевые или легкую акварель.
Мы сами рисуем линии жизни,
превращая яркие кляксы то в горчицу, то в карамель.

На улице холодно:
прячу руки в карманы, поднимаю выше воротник пальто.
Боль по нервам бьет в голову,
а дома не ждет меня никто и ничто.

Если верить Бегбедеру, то именно 3 года живет любовь.
После этого ее вешают в угол шкафа на вешалку.
Это чтоб открыв дверцу, любовь однажды упала,
Заставив с новой скоростью колотиться сердце. Тук — тук, кто тут?

Послушайте! Да, вы! Вы ведь любили, прав ли я? В глазах у вас пуды холодной боли. Будь ваша воля, вы бы вымыли солеными волнами всю память насквозь.
А глаза красивые, помню, светились, горели и поджигали все, что вокруг было. Но волны смыли /пытались — не до конца удалось/ те искорки. Искорки, лучики, огоньки...взгляды.
/Поздравляем, вы прошли все круги ада./

Когда людям плохо, им нельзя верить,
Ложь их — лишь пепел, что после оставил пожар.

Я в Вас не влюблена, простите, право,
Держать Вас за руку мне не по нраву,
Смотреть в глаза и видеть преклоненье,
Как жалко: Вы передо мною на коленях,
Да не услышите взаимности в словах,
Назад три шага впопыхах -
Все, что Вам узреть придется.

Счастье обычно омыто слезами,
Душевною болью, покрытою кровью,
Уже почему-то чужими словами,
Уже почему-то чужим хладнокровием.

Все знают, что счастье не купишь за грош,
Все знают, что счастье равно всей той боли,
От коей недавно могло бросить в дрожь,
А может в объятия вина и пистоля.