— Ты знаешь, Андрей, это очень благородно.
— У меня от благородства уже ягодицы чешутся. Должно быть, диатез. Пойду, поставлю компресс.
Не бью тебя только потому, что ты — инвалид!
— Да не умею я спаивать девушек на первом свидании!
— А чего тут уметь-то?
— Вы неправы, Андрей Александрович.
— Я прав, просто не знаю в чём...
— Вы не беременны... но вы были беременны совсем недавно. И это объясняет ваши жалобы, гормональный фон не успел восстановиться после... выкидыш, аборт?
— Вы смеётесь надо мной? Я одинокая женщина! Меня в кино-то никто не зовёт. <...> Честно говоря, я не помню, что такое секс.
— Я тоже.
— Я развелась ровно год назад и сейчас у меня никого нет.
— Значит непорочное зачатие. Это очень редко.
— И что мне теперь делать?
— Создайте новую религию.
— Подождите, мы вас, типа, обыскать должны.
— Я не опасен. Я добрый доктор-инвалид.
Что это за противный звук? Кто-то накосячил?
— Какой же ты придурок, Рихтер!
— Я яркий и самобытный!
— Андрей, но этого не может быть просто!
— Бритва Оккама... Если невозможное объяснение — самое возможное, значит кто-то где-то что-то накосячил.
Почему-то все думают, что у нас с тобой что-то было... Или есть... Я — хромой чёрт, ты — куропатка. Не вижу эволюционного потенциала. А ты?
Парейдолия! Красивое слово из курса психиатрии... Это когда в узорах обоев, в тенях там, в трещинках, видятся всякие стрёмные картинки. Женщина как обои, она ничего не имеет в виду, но мужчине всегда кажется.
— Как жалко, что всё кончается, правда?
— Ну... Жалко, когда есть чему кончаться, а у нас ничего не было... и не будет.
— Да вообще, всегда жалко, когда ничего не было...