[Моника разговаривает с Джо и Чендлером по телефону]
— Ребят, есть хотите? У нас с Ричардом от обеда кое-что осталось, цыплята с картошкой... Что на мне надето?... Если честно, ничего, кроме кухонных рукавиц.
[Джо с Чендлером прибегают]
— Ничего, вот ты когда-нибудь будешь действительно голой, а мы не придем.
— Моника, хочешь я одолжу тебе денег?
— Нет, если я не смогу отдать, то при тебе всегда буду чувствовать себя виноватой!
— Ладно, тогда попроси у родителей — при них ты всегда чувствуешь себя виноватой, так хоть заработай на этом!
Наконец-то мы сможем посмотреть рекламу прокладок по-человечески.
— Слушай, я вчера вела себя просто ужасно. Я хочу загладить свою вину.
— Перестань, ты ни в чем не виновата... А как?
Как странно! Мы что-то значим для других людей и даже не подозреваем об этом.
Помню, один пирожок мне такое рассказывал, я весь вечер хохотала.
— Это наш диван. Ясно?
— А давайте проверим — сперва вы этот диван покличете, потом мы, поглядим, к кому он подойдет.
Тебя в детстве клоуны в автобусе забыли.
Теперь я понимаю, зачем дети учатся говорить: чтобы попросить взрослых не валять дурака.
Говорите громче! Нам же очень плохо слышно, когда вы так шепчетесь!