— А знаешь, мне надоело быть одиноким, из меня плохой холостяк. Послушай, безусловно, ты можешь сказать женщине, с которой только что познакомился, что ты любишь её, но еще хуже, когда не можешь. Я тебе кое-что скажу. Если женщина... не ты, просто какая-нибудь гипотетическая женщина, сможет пережить все это со мной, я думаю, я буду чертовски хорошим мужем. Потому что это те вещи, в которых я буду хорош. Ну, вещи, типа, умение заставить её смеяться, умение быть хорошим отцом, выгуливать её пять гипотетических собак, быть хорошим «целовальщиком».
— Все говорят, что они хорошие «целовальщики».
— А у меня есть рекомендации.
— Ты звонишь Робин.
— Я звоню Робин.
— Тед, как твой воспитатель и духовный наставник, я запрещаю тебе ей звонить!
— О, да? И что ты собираешься сделать с этим?
— Если ты сделаешь этот звонок, я подожгу твою куртку.
— Хе, ты блефуешь. [звонит Робин] Здравствуй, Робин, это Тед.
— Тед, в последний раз, прекрати...
— Ой-еееперный театр!
— Робин, открой окно, открой окно! Открой окно, ну же, ну!
[Все кричат, Робин открывает окно, и Маршалл выкидывает крысокана]
— Оно что, летать еще может?!..
— Ух тыыы!... [все восхищенно]
— Будь свободен, летающий зверек, я буду скучать по нашей войне с тобой. Я уже начал восхищаться твоими цепкими... МАТЕРЬ БОЖЬЯ, ОНО ЛЕТИТ СЮДА! [Маршалл с криками закрывает окно]
— Поклянись, что никому не скажешь. На нашем первом свидании я заказал греческий салат. Лили спросила, можно ли ей взять мои оливки. Я сказал: «Конечно, я ненавижу оливки».
— Но ты любишь оливки!?
— Хорошо! Мне было восемнадцать, я был девственником! Я всю свою жизнь ждал симпатичную девушку, которая захочет мои оливки!
Самая большая ошибка — не совершить ошибку. Потому что ты так и проживешь свою жизнь, не зная, что такое ошибка.
— Похоже, мы с тобой остаемся одни.
— Правда?
— Вообще-то, я разговаривала с мартини.
Я не собираюсь идти к свахе — это всё равно, что сдаться, понимаешь? Всё равно, что мужик завёл себе кошку!
У тебя было такое, хотя бы раз, знаешь — когда ничего обычного не происходит, но к концу дня ты уже не представляешь, кто ты такой и что ты, черт побери, делаешь со своей жизнью?
Твоя проблема в том, что ты всегда думаешь, думаешь, думаешь. А я учу тебя делать, делать, делать.
Я скучаю по тебе. Не в том смысле, что «давай встречаться», даже не в том смысле, что «я прощаю тебя». Но в том смысле, что я просто «скучаю по тебе».