Когда муж твоей любимой сидит за убийство, слово об освобождении звучит как-то мрачно.
— По правде говоря, я вырос на книгах.
— Есть такое, чего нет в книгах.
— Есть такое, чего нет нигде. Но мы мечтаем, что можем обрести это в других людях.
— Я не понимаю. Совсем ничего не понимаю.
— Так у всех.
Иногда идеи, словно люди, приходят из ниоткуда и говорят: «Привет». Эти идеи представляют себя с помощью слов. Но разве это слова? Странный язык у этих идей. И все, что мы видим в этом мире, — чьи-то идеи. Некоторые из них разрушительные, некоторые — созидательные. Некоторые идеи могут прийти в обличье сна...
В подобные минуты, что интересно, начинаешь думать о вещах, о которых сожалеешь, или о вещах, которые мог бы пропустить. Вообще, я хотел бы общаться с людьми с большей заботой и уважением. Я хотел бы подняться на высокий холм, но не слишком высокий, сидеть в прохладной траве, но не слишком прохладной, и чувствовать солнце на своем лице. Мне жаль, что я не мог раскрыть похищение Линдберга. Я очень хотел бы заняться любовью с красивой женщиной, к которой бы испытывал настоящие чувства. И, конечно, само собой разумеется, что я хотел бы посетить Тибет. Я хочу, чтобы тибетское правительство позволило бы Далай-ламе вернуться на родную землю. О, как бы я этого хотел!
Иногда природа подшучивает над нами, и мы воображаем, что мы не те, кто мы есть на самом деле. Ключ ли это к жизни в целом? Или частный случай двуглавого шизофреника? Каждая голова думала, что другая — это лишь ненужный придаток. В конце концов, когда одна голова отвернулась, вторая выстрелила ей между глаз, и, конечно, убила сама себя.
Я не в праве говорить о характере своей работы. Эта тайна причиняет мне боль время от времени. Любая бюрократия, которая функционирует в тайне, неизбежно приходит к коррупции. Но это правила, которые я обязался соблюдать.
— Мне не просто, но я верю в тебя... в нас. Потому что понимаю.
— Мы с тобой очень похожи.
— Это помогает.
— Мы слишком много думаем.
— Мы наблюдаем не саму природу, а природу, подверженную действию нашего метода познания.
— Эйзенберг!
Я больная? Что ж, я Одри Хорн и я получаю то, что я хочу.
Здравствуйте. Вы можете видеть сквозь стены? Можете ли вы видеть сквозь кожу? Рентген видит сквозь цельные или якобы цельные предметы. Есть вещи, которые наши глаза не могут увидеть, но эти вещи все же существуют. Доводилось ли вам видеть что-либо поразительное, чего не могли увидеть другие? Почему некоторые вещи скрыты от наших глаз? Наша жизнь — загадка? Вопросы просто переполняют меня. И иногда на мои вопросы находится ответ. Сердцем я чувствую, какие из ответов верны. Я сама себе судья.
Тот, кто вы во сне, — это вы или разные аспекты вас самих? Приходят ли ответы во сне?
Она мертва, Гарри. Завернута в полиэтилен.