— Какого черта? Это гильотина?
— Своего рода. Гильотина для зомби.
— Лив! Клайв! Чем обязан такому удовольствию?
— Рави, ты...
— Голый.
— Как новорожденный.
— Закрыть газету после критикующей статьи — так поступают диктаторы.
— А я диктатор. Хотите знать, когда демократия не работает? Не работает, когда вы сидите на пороховой бочке, не работает, когда люди голодают, не работает, когда весь ваш вид на грани исчезновения.
— Я думал он станет Снеговиком Фрости, но когда он одел шляпу, то преисполнился жизни, приобрел развязность, так и излучает сексуальный магнетизм.
— Что за извращенную версию «Снеговика Фрости» показывают английским детям?
— Стойте, вы хотите сказать, что это сделала я? Нет, никто не убивает парня, подарившего множественные оргазмы.
— Вряд ли суд примет такой аргумент.
— Спасать человеческие жизни — это хорошее впечатление.
— Так вы поэтому нарушали закон? Вы патриотка-зомби и пытались произвести хорошее впечатление?
— Нет, Чейз, я нарушила закон потому, что спасение человеческих жизней позволяло мне чувствовать себя хорошо, быть нужной. Приятно воссоединять семьи. Это по-человечески. Сам как-нибудь попробуй.
И в одно мгновение мой прекрасный принц превратился в ужасную, бородавчатую, шовинистическую зомби-жабу.
В сравнении с этим местом, подвал Фредди Крюгера выглядит как фабрика Вилли Вонки.
Фанатик — он всегда фанатик.
— Тим вчера записал свой номер у меня на руке, он размазался и теперь пропал. Тим. Тим!
— Лив, ты наверняка придумаешь другой способ, как с ним связаться.
— Как? Я не знаю его фамилию, не знаю, где он работает. Знаю только, что у него пирсинг над изумрудными глазами и мягкие, бархатные губы сексуального ангела. А это ведь не загуглишь, верно?!
— Нет, если не хочешь увидеть такое, что не развидеть.
— Ты видела его всего раз, он человек, и возможно, убил свою предыдущую девушку.
— Никто не идеален.