Я не голосую... Это так запутанно... Я захожу в кабинку, закрываю занавеску, считаю до десяти, затем выхожу, кричу «Демократия!» и бегу к своей машине.
Простые люди молятся о дожде, о здравии и вечном лете. Им безразличны игры высших сословий.
— Кто из вас смотрел предвыборные дебаты по телевизору?
— Я смотрел. Я их всегда смотрю. Это интересно. Иногда депутаты дерутся.
У меня создалось впечатление, что в Белом доме сидят разумные люди...
Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой.
Если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят.
А ещё...
... Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?
... О, времена! О, нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив. Да разве только жив? Нет, даже приходит в сенат, участвует в обсуждении государственных дел, намечает и указывает своим взглядом тех из нас, кто должен быть убит, а мы, храбрые мужи, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увертываясь от его оружия. Казнить тебя, Катилина, уже давно следовало бы...
Первая речь против Луция Сергия Катилины
[В сенате, в храме Юпитера Статора. 8 ноября 63 г.]