За дверью — большой зал. Большой зал с пустым круглым столом. Точнее, пустой зал с полным столом, потому что вокруг стола всё сосредоточено. Все девять человек — вокруг стола. И им кажется, думал Еремеев, что весь мир тоже — вокруг стола. И в пиджаке.
Спрашивай, дитя. У меня мало чего осталось, но времени в достатке. Да, только время и есть, но и оно скоро ускользнёт. А может, я никогда им и не владела... Такая странная концепция, не правда ли? Время... Пока ты сидишь здесь, в одиночестве, в голове какие только мысли не мелькают. Что лежит за завесой... Если много об этом думать, мир кажется всё более бессмысленным. Да, время — самая настоящая тайна...
Когда ты готов работать с реальностью, реальность не бывает неприемлема.
— Мне пойти и принести тебе одеяло? Единственное, что ты здесь получишь, это простуда.
— Аска хотел тебя спасти.
— Что, забыла? Ты та, кто меня изменила.
— Ничего не меняла. Я просто показала тебе правду.
— Что ж, такое объяснение наверняка снимает с твоих плеч большую ответственность.
— Тогда что я, по твоему, сделала?
— Ты слишком много мне показала. Я поняла, что я — мир. И потому что ты боишься меня... Ты пытаешься сделать меня простым человеком.
— ... Ты узнала?
— Ага, узнала, что и много другого дерьма, о котором я не хотела знать. Благодаря тебе. Я также знаю... Что ты можешь превратить меня в человека ценой своей жизни. Хочешь попробовать? Может быть, до окончания G4?
— Могу, если хочешь. Но сначала я должна спросить у тебя кое-что. Тебе нужен этот мир... Что это, твое «желание»?
— Это было где-то в 20 веке, я полагаю... В трущобах был человек по имени Уилл. Сын какого-то богатого парня и его жены. Я не помню его лица, но помню, что у него были красивые светлые волосы, как у женщины. Он был странным. Он всегда дрался, но плакал после того, как кого-то бил. Сказал мне, что после того, как он потерял силу, чтобы нанести удар, он ничего не мог, кроме как расплакаться. И я не могe сказать почему, но в конце концов каждый всегда оказывался на его стороне. В том числе и я. Что ж, наши отношения немного... более тесные. Мы поклялись друг другу в своем будущем, отбросив старые жизни и имена. Хочу сказать... мы были счастливы. Но однажды Уилл внезапно исчез. Никому не сказал ни слова. И он больше не вернулся. Ни один полицейский или журналист никогда не мог сказать мне, почему. Я не планировала отказываться от него, но я все равно дала себе обещание... Что бы ни случилось, я никогда не забуду свои воспоминания о Уилле. И все же все эти воспоминания... расплывчаты. Есть догадки, почему? Потому что их никогда не было. Не во второй версии 20 века. У меня нет прошлого. Значит, у меня нет будущего. Я просто хочу выбраться из этой пустой клетки.
— Даже ценой всего остального?
— Бегает олень, а гонится лев. Кого из них, по вашему мнению, поддерживает Бог?
— Я могу измерять вещи только в терминах потерь и приобретений.
— Тогда не возражаешь, если я тебя о чем-то спрошу? Если твой мир настолько ценен, ты сможешь раздавить мой?
— Нет ни моего, ни твоего. Мир просто... мир.
— Значит, если мы действительно окажемся в эпохе вечного мира... Будет ли в ней место для тебя?
Люди... Как же их легко обдурить. Люди верят в то, что не нарушает их картину мира.
Любовь к себе — это как уверенность. Ты никогда не чувствуешь какой-то невероятной любви к себе, ты, наоборот, чувствуешь невероятную любовь к миру, потому что тебе в этом мире комфортно. Когда ты работаешь над тем, чтобы некомфортный тебе мир превратить в комфортный — вот тогда ты начинаешь его любить. И вот это — любовь к себе. Когда ты любишь мир, ты любишь себя.
Я называю красотой то, что берёт ваши напëрсточные головëнки и делает их более масштабными. Позволяет вам воспринимать мир на 40, 140, 140 тысяч слоёв детальнее и больше.
И на самом деле, что бы вы там себе ни напридумывали, это — основа жизни.
Потому что всё, что вы видите за своим окном — любой технический, любой социальный прогресс невозможен без этого расширения напëрсточного сознания. Без этого никакой технический и социальный прогресс невозможен, а любой достигнутый будет уничтожен.
Окружающий мир – это зеркальная гладь, на поверхности которой отражается внутреннее содержание смотрящего.