— ... Хочу уехать туда, где меня никто не знает, где ко мне не относятся как к прокажённому с рождения. Удастся ли мне это? Не знаю, но буду стараться.
— А почему же не удастся?
— Из-за людей. Вот так всегда: из кожи лезешь вон, стараясь всплыть на поверхность, но всегда найдутся такие, кто тебя утопит.
Какое мне дело, что скажут люди, которые не страдают от избытка интеллекта?
— Знаете, Уотсон, — сказал он, — беда такого мышления, как у меня, в том, что я воспринимаю окружающее очень субъективно. Вот вы смотрите на эти рассеянные вдоль дороги дома и восхищаетесь их красотой. А я, когда вижу их, думаю только о том, как они уединенны и как безнаказанно здесь можно совершить преступление.
— О Господи! — воскликнул я. — Кому бы в голову пришло связывать эти милые сердцу старые домики с преступлением?
— Они внушают мне страх. Я уверен, Уотсон, — и уверенность эта проистекает из опыта, — что в самых отвратительных трущобах Лондона не свершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной и веселой сельской местности.
— Вас прямо страшно слушать.
— И причина этому совершенно очевидна. То, чего не в состоянии совершить закон, в городе делает общественное мнение. В самой жалкой трущобе крик ребенка, которого бьют, или драка, которую затеял пьяница, тотчас же вызовет участие или гнев соседей, и правосудие близко, так что единое слово жалобы приводит его механизм в движение. Значит, от преступления до скамьи подсудимых — всего один шаг. А теперь взгляните на эти уединенные дома — каждый из них отстоит от соседнего на добрую милю, они населены в большинстве своем невежественным бедняками, которые мало что смыслят в законодательстве. Представьте, какие дьявольски жестокие помыслы и безнравственность тайком процветают здесь из года в год.
Люди одинаково недолюбливают как отверженных, так и баловней судьбы.
Когда отрезаешь от правды кусочки, чтобы окружающие не считали тебя дураком, в конце концов оказывается, что ты самый настоящий болван.
Слава — нечто абсолютно внешнее, исходящее от чужих умов. Она существует в том, как на тебя смотрят и держатся с тобой. В этом смысле быть известным все равно, что быть геем, евреем или представителем явного меньшинства: ты — это ты, а люди проецируют на тебя свое представление о тебе.
Невозможно переломить сообщество людей, если они все не желают тебя слышать.
Когда я был молод, я жаждал услышать чужое мнение обо мне и обо всем, созданном мною; теперь я больше всего стремлюсь к тому, чтобы как-нибудь уклониться от этого.
Мы – не такие, какими желаем быть. Мы – такие, каких требует общество. Такие, каких предпочли родители. Мы не хотим никого разочаровывать и испытываем неимоверную потребность в том, чтобы нас любили. И ради этого мы давим, душим все, что есть в нас лучшего. И постепенно свет наших мечтаний превращается во мрак наших кошмаров. Это – неосуществленные возможности, нереализованные мечты.
Меня тошнит, что вы топчете тех, кого даже не знаете.
Пояснение к цитате:
О Жане Маре.
— Эй, разве то, что я чувствую, вижу и слышу — это не реальность?
— Это самообман и всё. Другие люди не разделяют твоих взглядов.
— Ладно, ответь на вопрос. Кто идеальная женщина?
— Деми Мур.
— Итак. Если Деми Мур вдруг в тебя влюбилась бы, но все вокруг считают её уродиной, тебя бы это остановило?
— Нет, я бы знал, что они не правы.
Я адвокат, я ничего не допускаю, но у общественного мнения нет диплома юриста.
Пояснение к цитате:
Речь идет о том, как правильно преподнести общественности события.