Мне говорят, любовь бессмертна
Лишь у помешанных умом.
В психиатрии понятия «выздоровление» не существует, — объявил Мори с выражением безнадежности. — Ты просто переходишь из одной стадии болезни в другую.
В психиатрии, в отличие от множества других разделов медицины, просто-напросто не раскрыто понятие «нормы». Его содержание является пустым. Если человек попал в палату и общается с врачом, если о нем говорят на языке психиатрии — его состояние будет описано в терминах патологии, а не нормы. Психиатрия умеет говорить только на языке болезни, на языке страдания.
— Вельхеор? — переспросил Даркин. — Да он же полный псих! Без него будет гораздо безопаснее!
Заметив выражение моего лица, он быстро обернулся и столкнулся нос к носу с Вельхеором. Вампир усмехнулся своей фирменной улыбкой, растянувшейся от уха до уха, и наклонил голову набок, ожидая продолжения.
— …говорят все вокруг, а я говорю: «Не-е-ет, вы неправы», — торопливо продолжил Даркин. — Ой, привет, Вельхеор.
Обратиться к психиатру? Совершенно исключено: я напугаю беднягу до смерти, и он, может статься, сочтет своим профессиональным долгом запереть меня куда-нибудь. Конечно, я не смог бы оспорить мудрость такого решения. Но если я теряю контроль над собственным разумом, который мною же и построен, это полностью моя проблема; и первая часть проблемы в том, что невозможно быть уверенным на все сто.
— Аманда, я говорила со своим психиатром. Она сказала, что у тебя была проекция. То, что ты видела, было твоим подсознательным желанием убить всех своих бывших парней.
— Почему ты говорила обо мне со своим врачом?
— Она считает, что о себе я говорю слишком много.
Психиатрия — единственный бизнес, в котором клиент всегда не прав.
— Ты депрессивен?
— Временами.
— Ты обращался к психиатру?
— Да, он сказал мне что я сумасшедший и убирался вон.
Увы, здоровых психиатров не бывает. Выпишу вам рецепт... Один, два... Сто! Тысячу! Я пил эти лекарства... Отрава... Нет ничего, что может вылечить одиночество и нелюбовь.
Обманутому мужу.
Особенно Грэхем был благодарен Блуму за то, что тот никогда не проявлял к нему чисто профессионального интереса, хотя психиатры нередко принимают за своих пациентов все остальное человечество.
Когда я жила и работала в одной маленькой уютной психиатрической лечебнице...
До конца XVIII века в Европе попросту не существовало понятия «психически больной». Были специальные учреждения — работные дома, где содержались девианты: бродяги, мелкие воришки, попрошайки, карманники. И даже алхимики. Это была группа людей, которые не могут или не желают адаптироваться к социальному режиму — и тем самым мешают его нормальному функционированию. Место, в которое их помещали, было типичным исправительным учреждением.
Но никто не называл этих людей больными. Скорее, это были просто маргиналы, иногда — преступники или «чудаки».