— Увидев что-то необычное, я не могу довольствоваться наблюдением, мне нужно запечатлеть это. Летом на скотном дворе я рисовала кое-что, что при ярком солнце казалось милым, но вдруг осознала, что рисую ведро с помоями. Я тоже веселилась. <...>
— Она действительно сказала, что рисует помойные вёдра?
— Действительно, мама. Так и сказала.
— Очаровательно, волшебно и так чудно выписано, я сражён наповал.
— Не следует ли обсудить нашу работу, мистер Уорн.
— Оторваться от ваших рисунков чрезвычайно трудно.
— Беатрикс, где ты была?
— Я не ребёнок, не обязана спрашивать у мамы позволения.
— Я сама полагала взять карету сегодня утром. Где ты была?
— Мы катались. С друзьями.
— У тебя нет друзей.
— Нет, есть, мама, на любом моём рисунке.
— Соглашусь, у тебя есть довольно неплохие рисунки, Беатрикс, но не стану как отец лукавить и называть их великим искусством. Когда, мой друг, меня начнут издавать, тогда мы и посмотрим.
Мы с городом всегда испытывали взаимную неприязнь. Как ни крути, от незамужней женщины ожидают определённого поведения, которое не предусматривает хождения по издателям с оравой друзей.
— Так, слушайте меня, вам незачем трястись от страха. И не вздумайте много болтать.
А друзей, к сожалению, не особо желали видеть.
— Я продаю свои рисунки для поздравительных именных карточек вот уже более семи лет.
— Ага. Кролики в курточках с медными пуговицами, как вы такое придумали?
— Я не придумываю их, они существуют, это — мои друзья.
— Ваши друзья являются прообразами этих зверушек?
— Нет, зверушки и есть мои друзья, перед кроликом Питером был Бенджамин Банни, сэр Исаак Ньют, я могу показать вам их портреты.
Вероника в этом сне была их учительницей и показывала им, как правильно держать кисть, как накладывать на холст мазки. Забавно и очень интересно! Почти как обучение музыке, только… как будто кисть – это просто другой инструмент для выражения чувств.
Недавно один очень хороший парень, Ванька, задал мне вопрос, который поставил меня в тупик. Он спросил:
— Вы сказали, что рисунок позволяет нам общаться с собой, с той частью себя, о которой мы мало знаем. Как по-Вашему, если мы будем много рисовать и много узнавать о себе, то не станем ли мы со временем неинтересны себе? Ведь всё неизвестное станет известным. Мы станем сами для себя прочитанной книгой. Это будет скучно, Вы не находите?
Что бы вы ответили? Я в тот момент совершенно растерялась. Но потом сказала, что человек — такое удивительное создание, с таким глубоким внутренним ресурсом и с таким количеством неразгаданных тайн в душе, что вряд ли целой жизни хватит на то, чтобы разгадать все секреты собственного Я. Так что о том, чтобы стать самому себе не интересным после энной тысячи рисунков, можно не беспокоиться.
Я люблю возиться с малышами, они такие забавные. Перемажутся в краске, наставят на листе ватмана разноцветные отпечатки ладошек и радуются, что им позволили поозорничать и поиграть с красками. Хохочут, веселятся, и мамы вместе с ними. Много ли в детстве нужно для счастья? Чтобы мама была рядом, чтобы не ругали за грязные ладошки да чтобы похвалили за первые творческие успехи. Я всегда их искренне хвалю, потому что знаю: пока дети маленькие, можно заразить их тягой к творчеству. Можно дать им возможность через рисунок научиться общаться с миром, с мамой, друг с другом, с самими собой. Если не сделать это в раннем детстве, потом будет гораздо сложнее.
Видишь ли, Айя, рисунок – это же тоже нечто близкое ко сну. Здесь действуют те же бессознательные механизмы, как и в сновидении. Смещение, сгущение, регрессия… На рисунке мы часто изображаем то, что является вытесненным из нашего Сознания. То же самое происходит и во сне. Из нашего Бессознательного в сон попадают различные страхи и желания, образы и мысли.
Она вымоет кисть, подсушит лист…
На рисунке – россыпь из звёзд.
Отдохнула? Наплакалась? Соберись!
Не откладывай свой вопрос,
Раскопай, на ладонь положи печаль,
Её выслушай, рассмотри.
К другу старому на денёк поезжай,
Выспись крепко, себя встряхни.
Душу выбели, сердцу верни покой,
У природы выпроси сил,
Чтоб никто не смог заразить тоской,
О чём бы он ни спросил.
Я знаю, что чтобы нарисовать море действительно хорошо, вы должны смотреть на него каждый час, каждый день в одном и том же месте, чтобы вы могли понять, как вы должны работать в этом конкретном месте, и именно поэтому я работаю над одними и теми же сюжетами снова и снова и снова, четыре или даже шесть раз.
Кто хочет
Честно
Рисовать -
Тот должен
Чем-то
Рисковать!
Его комната — холодная квадратная коробка, но и убежище, поскольку он мог рисовать здесь и никто не заглядывал ему через плечо.
Они никому не позволял коснуться себя. По большей части предпочитал одиночество. Тревор думал, что если когда-нибудь он не сможет рисовать, он умрет. Эту возможность он всегда хранил запрятанной в уголке сознания: утешение веревки или бритвы, уверенность яда на полке, который только и ждет, чтобы его проглотили. Но, уходя, он никого не возьмет с собой.
Тревор даже представить себе не мог, как это — не рисовать. Он всегда мог заставить двигаться руку. Пустая страница всегда была вызовом, местом, которое требовалось заполнить.