Из письма М.А. Волошину, 3 декабря 1911 г., Москва
Пожар начался в театре за кулисами. Клоун вышел на сцену, чтобы предупредить зрителей об опасности. Они решили, что это шутка и начали аплодировать. Клоун с мольбой повторил предупреждение — в зале началась овация. Возможно и наш мир окончится так же: под аплодисменты зрителей, считающих, что это всего лишь шутка.
Хорошая шутка, сказанная вовремя, — лучший контрацептив.
— Им это тоже не по плечу. Они еще зеленые.
— Тоже можно сказать о тебе. Я пять лет ждала шанса так пошутить.
Тот, кто много шутит, смеётся и просто улыбается, по вечерам хочет умереть.
Шутку понимает не каждый; да и тем, кто её понимает, часто не нравится быть её предметом.
— Как ты можешь смеяться над своими шуточками, они же ужасные.
— Если я не буду, то кто?
Женщина, которая не смеётся твоим шуткам — это все равно, что женщина, которую ты не можешь довести до оргазма. Даже если она говорит: «Да мне не нужно, мне и так хорошо!» Ты понимаешь, что рано или поздно найдётся мужик, который так пошутит, что она кончит... Так её трахнет, что она ухохочется. Ну ты понял...
Когда от страха места себе не находишь, остается только одно — обратить все в шутку.
А ещё...
— Павел Валентинович, помогите мне с девушкой познакомиться.
— А чё так скромно, с одной? Хочешь с четырьмя?
— С четырьмя? Давайте!
— Ну тогда НА тебе фамилии, пробивай. [дал лист]
— Так... Шитова Вероника, Скворцова Анна, Маина Альбина и Веснина Ксения. Ого!
— Что?
— Так они же все мёртвые. Покончили с собой в ванной.
— Да ты что, быть не может!
— Пал Валентинович, ну и шуточки у вас...
— Это не шутки, Саш. У нас новый материал.