Учитесь читать — это, может быть, гораздо труднее, чем вы воображаете. Учитесь быть разборчивыми в вашем чтении, читать добросовестно и с величайшим для вас доступным вниманием все, к чему вы питаете действительный интерес, действительный, а не воображаемый, и что вы признаете действительно соответствующим тому, чем вы заняты.
Учат с тех пор, как мир стоит, а чему же они научили доброму, чтобы мир был самое прекрасное и веселое и всякой радости преисполненное жилище?
💬 Если тебе что-то кажется, это не значит, что это так и есть, — учил меня отец и наставлял проверять все на зуб. Медленными шагами я приближалась к неотвратимому и наконец укусила краешек бокового зеркала. Невкусное, но настоящее. Заглянула под днище, а потом ковырнула ногтями бампер и покрышку в надежде нащупать хоть какие-то признаки моей машины.
Учиться и учить, говоришь ты? А ты можешь научиться сделать людей счастливыми? Нет, не можешь. Ты поседей сначала, да и говори, что надо учить. Чему учить? Всякий знает, что ему нужно.
Учиться, не думая, бесполезно. Думать, не учась, опасно.
Строительство – дело, которое выполняют сообща. Ученичество – занятие, которому предаются в одиночестве.
Понял сам — научи другого.
Ни одна девица не стоит того, чтобы из-за нее я забросил учебу.
Это ему сказала мать.
Что плохого в том, чтобы учиться и всегда набираться знаний, хотя бы от дурака?
Без всяких ваших лекций, школ
И положительной методы,
Я самоучкой все постиг,
Перечитав десятки книг.
О жене Леопольда Блума
Мать по крови, мать, давшая жизнь, или женщина, заменившая мать, ставшая ею в силу каких-то жизненных обстоятельств – этот образ никогда не теряет своей притягательности, своей силы, и любой человек, не только творческий, невольно соотносит свою жизнь, свои уже взрослые поступки с тем зачастую неуловимым, неощутимым, незримым научением, которое пришло к нему от матери.
Учиться читать – все равно, что учиться жить. Смотреть на каждую страницу свежим взглядом – значит научиться видеть мир вокруг себя.
А ещё...
По мере того, как объем предлагаемого знания увеличивался, дело Иванушки усложнялось. Большинства наук он совсем не понимал. Не понимал истории, юриспруденции, науки о накоплении и распределении богатств. Не потому, что не хотел понимать, а воистину не понимал. И на все усовещивания учителей и наставников отвечал одно: «не может этого быть!»