— За что я люблю тебя, Луис, так это за твою понятливость и преданность... То есть «люблю» – в смысле уважаю...
«Вот же проклятые содомские времена пошли, — подумал полковник, — мужчина мужчине не может, как прежде, сказать «люблю», без того, чтобы его не поняли превратно».
— Я тоже уважаю вас, шеф, в смысле люблю.
Но времена, хорошие или плохие, в любой момент могут измениться…
Не кляни времена, кляни себя – за то, что не сумел сделать их прекраснее.
Время было смутное — время ожидания больших перемен, время великих пророчеств и малых бунтов. Как и вся галилейская молодёжь того времени, Боанергес не желали идти по стезе покорности. Они не желали ловить рыбу и доходы свои смиренно отдавать мытарю. Они вообще не хотели работать. С какой стати? Они хотели жить весело, рисково, отпето — играть ножами, портить девок, плясать с блудницами и распивать спиртные напитки. И в то же самое время хотели они великих подвигов во имя древнего бога и древнего народа, мерещились им голоса могучих пророков и команды блестящих полководцев, грохот рушащихся стен Иерихона и жалкие вопли гибнущих иноверцев. Короче говоря, они являли собою великолепное сырьё, из которого опытная рука могла вылепить всё, что угодно, — от фанатичных убийц до фанатичных мучеников.