Алексей Пехов. Страж

Я не люблю молчать, когда болваны пытаются управлять моей жизнью.

— Ты несколько изменился за те четыре года, что мы не виделись.
— В чем же?
— У тебя появились весомые аргументы в спорах.

Повсюду царили смерть, отчаяние и страх. Люди уже не сражались за свои жизни. Они просто ждали решения высших сил, кому из них жить, а кому умереть. Эта овечья покорность, отупляющая сознание, была не менее страшна, чем сама болезнь.

— Если я пойму, как управлять моим даром и как этому можно научить других людей…
— Придурок, прости Господи. Или опасный идеалист, что, впрочем, одно и то же.

Мораль у старины Проповедника такая же гибкая, как фаледская сталь. Гнется туда, куда прикажут.

— Пугало не так плохо, как ты думаешь.
— Возможно, мы говорим о разных Пугалах? Я о том, что похоже на оживший кошмар. Такое, знаешь ли, молчаливое, с изогнутым ножом для кровавой жатвы, порубившее в Вионе несколько человек.

Проповедник — моя головная боль. Как и она, он любит появляться неожиданно.

Люди всегда найдут способ обмануть других людей.

Она была похожа на кровавый буран, что иногда несется по пустым дорогам. Прилетела и исчезла, оставив после себя одни лишь воспоминания.

He навреди, если не можешь помочь.

Все как обычно — инквизитор за порог, черт в дом.

От некоторых старых привычек нельзя избавиться даже после смерти. Знавал я одну даму, которая при виде мышей падала в обморок, хотя уже лет восемьдесят как была мертва.

— Ты завтракал?
— Нет.
— Вот именно поэтому ты поутру такой злой.

Разумно было бы спросить, что случилось, у первого же встречного, но по своему опыту я знаю — требуется опросить как минимум десять человек, чтобы хоть один из них рассказал хотя бы половину истины, а не сказки и досужие домыслы.