— Где твой дворецкий? У меня закончился чай.
— Бога ради, — говорю я, — ты не мог бы пить помедленнее, чтобы мне не приходилось доливать тебе его каждые пять минут?
— Мы на пороге апокалипсиса, — отвечает Гэвин. — И в мире не хватит чая, чтобы меня успокоить.
Когда Данте описывал круги ада, он определенно забыл о том, где голодный пикси целую вечность сидит на чьем-то плече.
— Я пришел сюда не извиняться.
— Чудесно. Благодарю за подтверждение того, что я и так предполагала, — говорю я. — Из этой комнаты два выхода. Выбирай любой.
Иногда воспоминания, за которые мы держимся сильнее всего, — те же, что приносят нам больше всего боли.
— Пойдем со мной.
Я моргаю.
— Куда?
— Тебе обязательно обо всем расспрашивать?
— Айе, — говорю я. — Мне нравится бесить тебя при каждой возможности.
Уголки его губ дергаются вверх.
— Я заметил.
— Сделай так, чтобы в нас было сложно попасть, и держись над водой. — Я бросаю на него быстрый взгляд. — А я сделаю так, чтобы тебя не убили.
— Чрезвычайно заботливо! Женщина явно добивается моего сердца.
Время меня не лечит. Время лишь позволяет стать искуснее в умении прятать, насколько мне больно внутри. Время делает меня прекрасной лгуньей. Потому что, когда дело касается горя, все мы любим притворяться.
Алый идет тебе больше всего...
Я — то дикое создание. Он видел меня такой прошлой ночью, когда я дралась, убивала и выживала. Платья скрывают мою уязвимость. Они маскируют варварское создание, которое живет внутри меня и расцветает в гневе. Я волк в овечьей шкуре.
Горе уничтожает и переделывает нас.