Невозможно каждую секунду восклицать и рыдать — сперва изведешь себя, а потом всех окружающих. У человека есть предел сил.
У каждого есть что-то, чем он особенно дорожит.
Счастье, подумал он, это знать, что у тебя есть травка.
Боль, не ослабевавшая ни на минуту, стала невыносима.
Если вам приходится шпионить, так уж лучше за людьми, с которыми вы все равно встречаетесь. Это менее подозрительно и более приятно.
Любить атмосферное явление. Вот — трагедия. Ее имя не значится ни в одной книге, ни в одном списке; ни имя, ни место жительства. Такие девушки есть, и именно их мы любим больше всего — тех, кого любить безнадежно, потому что они ускользают в тот самый миг, когда кажутся совсем рядом.
Этот мир непристойно болен, и с каждым днем ему становится все хуже.
Живые никогда не должны служить целям мертвых.
Наверное, нет ничего ужаснее, чем жертвовать живым существом, которое даже не догадывается.
Самый опасный человек — это тот, кто боится собственной тени.
Это мое. Не пытайся изменить меня. Никогда-никогда не пытайся изменить меня. Я это я. Это моя жизнь.
А потом она произнесла слова, ставшие для них символом всего того, что надо бояться и презирать: если бы я знала, что оно безобидное, я бы убила его сама.
Я понял, что величайшая боль приходит не с далёкой планеты, а из глубины сердца.
А может, это вы, сукины дети, видите Вселенную шиворот-навыворот, как в зеркале. Может, как раз я и вижу её правильно.
— Иногда мне хочется сойти с ума. Но я разучился.
— Это утраченное искусство, — вздохнул Хэнк. — Возможно, со временем выпустят инструкцию.
Жизнь, она вообще крутая и никакая другая. Один крутой глюк, ведущий в могилу. Для всех и каждого.