О летучих змеях. Болонья и анатомический театр

24 цитаты

Интеллект чересчур рефлексирует, господа.
Хочется тебе в два ночи, сломя голову, ехать в Болонью, значит, едь.
И размышления тут излишни. И энергию на действия использовать
надо, а не на топтание в болотце из затхлых «завтра», «а вдруг», «а
может»… и ладно если б обрывочки эти мы, люди, хотя бы
додумывали! Так нет. Кто когда додумывал до конца, раскручивал
до конца любой из этих «а вдруг». Мы только икаем ими, как
алкоголики в пьяных слезах – «а вдруг уснул?», «а ежели зря», «а,
скорей всего и напрасно», и ни разу не раскручиваем мы эту мысль
до конца – хорошо, допусти, уже уснул. Позвонил и уснул, хочу я
ехать? А я всё равно хочу. Даже чтоб на кудри его сонные глазком
взглянуть, но больше – я всё равно хочу себе доказать, что могу. Что
не пантуфль сонный, не рудольфоподобное, есть во мне ещё жизнь,
и я могу делать столь странные действия Лиззи Чумы – взять и
броситься по звонку в Болонью.
А как развернешь мысль до конца, так и сомнений не остается.
И страдать не от чего.

Скопировать

Всю свою жизнь я жила как на тонком льду, и при этом я жила «завтра»: я отказывалась принимать себя студенткой, молоденькой выпускницей, воюющей за работу. Конечно, пока я училась, я понимала, что я студентка, пока искала работу, понимала, что выпускница, но я отказывалась внутренне говорить – да, это я. Внутренне мне так надо было верить, что это лишь переходная фаза, а я настоящая – это именитый врач… может быть, со своей клиникой.
И я всё время бежала к этому статусу, страдала от ощущения зыбкости будущего, мне всё хотелось «достичь», «закрепить» результат. Всё казалось, что настанет день, когдая, наконец-то, скажу себе: yeah, I made it!

И в тот день моё «правильное» будущее, наконец-то, станет моим настоящим и будет настолько закреплено за мной, прибито ко мне насмерть, что какие бы всемирные катастрофы ни ждали бы человечество, у меня раз и навсегда всё уже будет «схвачено» – заработала же.
И главное, я же до этого дня не осознавала даже, что так живу.

Я жила так подсознательно.

Я не осознанно всю жизнь бежала хомяком к дню, которого не бывает. И только сейчас до меня дошло, что я все эти годы, как осел за морковкой, бежала за результатом, которой надобно закрепить. Что я откладывала жизнь до того момента, пока не выйду к другим таким же ослам, а они и заблеют в уважении к моим научным заслугам.

Боже мой! Спасибо тебе, Вакх, что ты схватился за мои бельма ещё в тот первый день – вы тошнотворно умозрительны.
Я вдохнула побольше этого прохладного воздуха с запахом дорогих сигар.

И выдохнула свободной.

I just made it.

Скопировать

Меня гипнотизировала моторика Герберта. Он не двигался – он рассекал пространство плавными, но быстрыми движениями.

Иногда у них совпадали жесты: Герберт тем же движением вскидывал брови, так же хмурил лоб, но если Франц переливался как ртуть – ты даже не отмечала все движения этого серебристого металла, сорокой или обезьяной застывая перед праздничным блеском – то Герберт больше двигался как скальпель – четко, уверенно, мгновениями резковато, но красиво.

Он был очень хорошо одет.

Даже манжеты рукавов рубашки были расстегнуты и подвернуты журнально. Как будто фотограф просто вышел покурить, а его ассистентка и костюмер только-только освежили вид модели для съемки.

А его Величество всегда выглядел так, будто какой-то голливудский режиссер вот-вот крикнет «мотор!». Но в отличие от своего кузена, во Франце нет прилизанности, наоборот, есть такая аристократическая небрежность. Такое всеподавляющее «я только что встал», мол, вас и десяток костюмеров и гримеров не приведет в тот вид, с которым я просыпаюсь в мои не самые лучшие утра.

По существу-скальпелю было видно, что оно думает о своем внешнем виде, тогда как господин принц лишь снисходительно позволял этому виду случаться.

Скопировать