— Странный ты мальчик, — задумчиво сказала Майра.
— Чем? — Теперь он был весь внимание.
— Да вечно болтаешь что-то непонятное. Пойдём завтра на лыжах со мной и с Мэрилин?
— Не люблю девочек при дневном свете, — отрезал он и тут же, спохватившись, что это слишком резко, добавил: — Ты-то мне нравишься. — Он откашлялся. — Ты у меня на первом, на втором и на третьем месте.
Глаза у Майры стали мечтательные. Рассказать про это Мэрилин — вот удивится! Как они сидели на диване с этим необыкновенным мальчиком, и камин горел, и такое чувство, будто они одни во всём этом большущем доме.
Майра сдалась. Очень уж располагающая была обстановка.
— Ты у меня от первого до двадцать пятого, — призналась она дрожащим голосом, — а Фрогги Паркер на двадцать шестом.
За один час Фрогги потерял двадцать пять очков, но он ещё не успел это заметить.
Эмори же, будучи на месте, наклонился и поцеловал Майру в щёку. Он ещё никогда не целовал девочку и теперь облизал губы, словно только что попробовал какую-то незнакомую ягоду. Потом их губы легонько сомкнулись, как полевые цветы на ветру.
... как недолговечны и ничтожны люди, если не видеть в них преемников и носителей прошлого.
... религиозность под влиянием катастрофы никакой ценности не представляет и в лучшем случае недолговечна.
Физическая храбрость во многом зависит от того, насколько физически тренирован человек.
Это же грязь, и если ты этого не видишь, ты и сам грязный.
Слишком ты поглощен самим собой... Ступай, займись настоящим делом. Перестань терзаться...
Просто не знаю как быть. Я, конечно, и сам с причудами, но в других этого терпеть не могу.
Просто как-то грустно бывает в такие вот чудесные вечера. И кажется, что других таких уже не будет, а я не все от них беру, что можно.