Ли Бардуго. Крах и Восход

– Я должна знать… ты вывел Багру?
– С большими трудностями и безо всякой благодарности. Тебе стоило предупредить меня насчет нее.
– Она просто сокровище, не так ли?
– Да, примерно как чума.

– Он тебе нравится?
– А это имеет значение?
– Когда люди тебе нравятся, это все усложняет. Тогда по ним дольше скорбишь.

Ты живешь одним мгновением. Я живу тысячью.

Нет более великой силы, чем вера, и не будет более великой армии, чем та, которой она движет.

– И что, это все? Никаких мудрых изречений? Зловещих предупреждений?
– Ради всех святых, Алина! Надеюсь, ты не ждешь, что я стану твоим голосом разума. Я придерживаюсь строгой диеты из опрометчивого энтузиазма и чистосердечного раскаяния.

– Может, ты проголодалась? – спросила Зоя. – Я всегда злюсь, когда голодна.
– То есть ты всегда голодна? – полюбопытствовал Хэршоу.
– Ты еще не видел меня злой. А когда увидишь, тебе понадобится очень большой платок.
Он фыркнул.
– Чтобы вытирать слезки?
– Чтобы остановить кровотечение.

Ничто так не вредит здоровью, как доля унижения на пустой желудок.

Каждый сломлен по-своему.

Между страхом и почитанием существует очень тонкая грань.

— Презирай свое сердце.
— У меня нет сердца.

— У меня есть принципы.
— Что значит «если я могу капризничать, то буду капризничать».

Он смотрит на нее, как Хэршоу – на огонь. Будто ему всегда будет мало. Будто он пытается насытиться тем, чем может, прежде чем она уйдет.

Города возводятся и падают, а потом забываются.