Мадлен Миллер — цитаты из книг автора

В предательстве друзей чести нет.

Он тоже не умеет на меня сердиться. Мы с ним как сырое дерево, которое ни за что не вспыхнет.

…Лучше встретить судьбу самому, лучше, чтобы она шла за тобою, а не ты – за ней.

Людям надлежит помогать друг другу в горести, даже если они враги.

Она была хрупка, но коварна, ум ее – подобен шипозубой мурене.

— Женись, – сказала мать отцу. – И никак иначе. А если женишься, то знай: вне дома можешь развлекаться с девчонками сколько хочешь, но домой никого не води, в твоем дворце я одна стану хозяйкой.
Условия, ограничения… Для отца это было ново, а новое боги любят больше всего на свете.

Помни: под золотым его сиянием скрывается огонь.

— Ээт сохранит трон, если согласится, чтобы за ним следили.
Брат кивал с серьезным видом, но я видела, что глаза его улыбаются. Я и небо могу застлать. Попробуйте-ка следить за мной.

— Ты говорил, отец меня за это воронам бы выкинул.
— Только если бы у тебя хватило глупости сознаться.

Все это время я была словно ткачиха без пряжи, словно корабль без моря.

А потом я узнала, что могу мир изогнуть своей волей, как стрела изгибает лук. И готова была трудиться сколько угодно, лишь бы сохранить эту силу в своих руках. Я думала: вот что чувствовал Зевс, впервые воздев молнию.

Он не был мне мужем, да и другом – едва ли. А был ядовитой змеей, равно как и я, и именно поэтому мы пришлись друг другу по нраву.

— Скажи-ка, кто приносит жертвы щедрее – несчастный или счастливый?
— Разумеется, счастливый.
— Ошибаешься. Счастливый слишком занят своими делами. И считает, что никому не обязан. Но заставь его трястись, убей жену, покалечь ребенка, и он объявится. Месяц будет жить впроголодь вместе со всей семьей, но купит тебе белоснежного годовалого теленочка. А если сможет, то и сотню.
— Но и тебе в конце концов придется наградить его. А то он перестанет жертвы приносить.
— О! Ты удивишься еще, как долго он их будет приносить. Но верно, в конце концов лучше ему что-нибудь дать. Он снова станет счастливым. А потом можно начать заново.
— Так вот чем олимпийцы занимаются целыми днями. Думают, как бы сделать людей несчастными.

— Ты мог бы и навестить Прометея. Со своими-то крыльями. Чем-нибудь его утешить.
— С какой это стати?
— Для разнообразия, само собой. Сделаешь доброе дело впервые в своей беспутной жизни. Разве тебе не любопытно, каково это?

— Если я не нужна тебе, с радостью вернусь на свой песчаный плевок.
— Ну же, сестрица, не будь такой злюкой, я просто пошутила. Погляди, как ты выросла, – проскользнула мимо Сциллы! Я правильно сделала, что позвала тебя, а не этого хвастуна Ээта. И хватит стоять с такой миной. Я уже выделила золото семьям погибших.
— Золото не вернет жизнь.
— Ты не царица, сразу видно. Поверь, большинство семей предпочтут золото.

Я смотрела, как она танцует, как изгибаются, будто крылья, ее руки, а сильные юные ноги наслаждаются движением. И думала: вот как смертные обретают славу. Прилежно упражняются, взращивают свои умения подобно садам, пока они не заблистают под солнцем. Но у богов, рожденных из ихора и нектара, мастерство пробивается само, на кончиках пальцев. Поэтому они обретают славу, доказывая, что могут портить: разрушая города, развязывая войны, порождая бедствия и чудовищ. От наших алтарей поднимается дым и ароматы, такие тонкие. А после остается лишь пепел.
Легкие ноги Ариадны снова и снова пересекали площадку. Каждое движение было прекрасно, словно она преподносила самой себе подарок и улыбалась, принимая его. Мне хотелось подойти, схватить ее за плечи. И сказать: что бы ты ни делала, не будь такой счастливой. Пламя навлечешь на себя.
Но я ничего не сказала, пускай танцует